— Мисс…
— Ну что?
— Что же мне теперь делать?
— Вот глупый! Беги ищи их. Может быть, они еще где-нибудь тут.
Мальчик шагнул по кафельному полу к двери. Он оглянулся на полную женщину и шагнул еще раз, быстрее.
— Ты беги скорее, — сказала брюнетка. — Разве можно таких детей посылать за деньгами!
Мальчик вышел на улицу. Солнечные лучи падали теперь вертикально на асфальт. На улице никого не было.
— Ну, хорошо, — сказал дежурный по участку, сержант О’Флаэр. — Хорошо, — повторил он, глядя на стоявшего за барьером мальчика. — Кто его привел? Кто может всё рассказать?
— Его Маккормик привел, — сказал сидящий на деревянной скамье у стены полисмен. — Он тут рядом, в дежурке.
— Позовите его, — сказал сержант. Он разглядывал мальчишку. Серые большие глаза, светлые волосы. Худой, как все дети в этом районе. Одно колено в крови. Конечно, это он еще хорошо отделался.
Маккормик вошел, надевая фуражку. Другой рукой он вытирал пот с затылка. Он был красен, как начищенная медь, и, казалось, готов был перелиться через тугой воротник мундира. Дожевывая что-то, он отдал честь.
— Слушаю, сержант.
— Расскажите, как было дело, Маккормик.
— Вот, — сказал полисмен, вытирая платком лоб. — Я стою у папиросной лавки и разговариваю с этим греком, который там всегда продает земляные орехи. Появляется вот этот, — он махнул рукой в сторону мальчика. — Он встает у трамвайной линии и стоит. Остановки нету у папиросной лавки. А он стоит и не переходит улицу. Я сначала подумал, что он хочет что-нибудь положить на рельсы, пистон какой-нибудь. Ну, у него был совсем растерянный вид. Такой вид, что он вот-вот что-нибудь выкинет похуже. «Тут что-то не ладно, — говорю я греку. — Сейчас он что-нибудь выкинет».
— Короче, Маккормик. — Сержант вытащил платок и тоже вытер себе затылок.
— Сейчас, сержант, — полисмен набрал воздух. — Тогда я подхожу к нему. — Он опять показал на мальчика. — А он даже не слышит. Я ему кричу «Эй!», а он не слышит.
Мальчик стоял, опустив голову.
— Ну и вот идет трамвай, — продолжал полисмен. — Я подхожу ближе. Трамвай уже недалеко. Тогда вот этот, — полисмен подтолкнул мальчика, — берет и ложится на рельсы. Чтоб мне провалиться на этом месте, — полисмен обвел глазами стены комнаты, призывая их в свидетели. — Чтоб мне не сойти с места, он ложится на рельсы. Тогда я…
Он еще раз набрал воздух. Сержант слушал его, хмуро и нетерпеливо постукивая карандашом по столу.
— Тогда я прыгаю на рельсы, хватаю мальчишку за шею и вытаскиваю на другую сторону. Мне колесом чуть на пятку не наехало. Вот столько осталось. Ей-богу… Вожатый ведь не может сразу затормозить. Вот столько осталось. Не больше сантиметра.
— Ну ладно, — сказал сержант. — Спасибо, Маккормик. Мальчик, как тебя зовут?
— Рой, мистер, — сказал мальчик.
— Мне идти? — спросил полисмен.
— Нет, подождите, Маккормик. Как твоя фамилия? — он обращался к мальчику.
— Джонс.
— Лет?
— Что? — не понял мальчик. — Ах, сколько лет? Одиннадцать.
— Где живешь?
— В Латинском 10, на 26-й улице.
— Ого! — свистнул сержант. — Что же ты так далеко забрался лезть под трамвай?
Мальчик молчал.
— Зачем ты лез под трамвай? Что-нибудь дома случилось?
— У меня деньги украли, — сказал мальчик глухо. — Мама послала на почту, а там украли. Сорок два доллара.
Сержант промычал что-то неопределенное.
— Мистер, — мальчик с надеждой посмотрел на сержанта. — Может быть, вы их отберете?
— А ты знаешь, кто украл?
— Знаю. Двое мужчин. Мне одна женщина сказала.
— А где они теперь, ты знаешь, эти мужчины?
— Нет, не знаю.
— Ну вот, видишь, — сержант вздохнул. — Как же я отберу деньги?
Мальчик опустил голову.
Сержант опять что-то промычал. С минуту он сидел задумавшись, потом посмотрел на полисмена Маккормика, который сидел на скамье.
— Маккормик!
— Слушаю, сержант, — полисмен встал.
— Пожалуй, его придется проводить к матери, а то он опять что-нибудь устроит.
— Конечно, — нерешительно сказал полисмен. — Ну и жарища стоит! До Латинского квартала километров восемь отсюда?
— Наверное, — прикинул сержант. — Часть можно на трамвае проехать.
Полисмен вздохнул.
— На трамвае еще хуже. Такая давка, что скорее пешком пойдешь.
Сержант пожал плечами.
— 26-я — это в самом конце, — сказал полисмен. — Туда и трамвай-то всё равно не ходит.
— Не знаю, — сказал сержант. — Я там давно не был. Ну, действуйте, Маккормик.