— Ну ладно, — сказал Боер. Он поспешно соскочил со стола, обошел его и сел на стул. — Джон и Фонда наверх. — Он кивнул по направлению к двери. — Сидите у телефона.
Боксер и маленький поспешно вышли.
Некоторое время Боер продолжал рассматривать оставленные маленьким на столе бумажки. Затем он поднял голову и посмотрел на Кларенса. Взгляд у него был угрюмый и встревоженный.
— Идите сюда, Кейтер.
Бандит со шрамом на щеке встал и, схватив Кларенса за рукав пиджака, дернул его.
Репортер поднялся и подошел к столу. У него пересохло в горле, и он откашлялся. Только не показать, что ему страшно, только не показать этого.
Боер посмотрел на репортера долгим внимательным взглядом.
— Садитесь.
Кларенс опустился на стул.
— Так вот, — сказал Боер. — Сейчас вы нам назовете имена грузчиков, с которыми профсоюз связан в порту, и расскажете, что уже сделано и что предполагается.
Кларенс молчал.
— Когда вы это сделаете, — Боер вытащил сигарету и закурил, — вы тотчас уедете к своей жене и дочери. Только не пытайтесь обманывать меня. У нас найдутся способы проверить.
Репортер продолжал молчать. Презрительно выпятив нижнюю губу, Боер нетерпеливо постучал ногтями по столу.
— Если нет, — Боер помедлил, — мне придется заставить вас говорить. Имейте в виду, что вы всё равно скажете. Только это вам дорого обойдется.
Кларенс молчал, и Боер, усмехнувшись, поманил к себе Альберта.
— Посмотрите, у него и не такие, как вы, начинали разговаривать.
Репортер поднял голову, и холодная дрожь прошла по всему его телу. Из провалившихся глазниц бандита смотрели вздрагивающие зрачки сумасшедшего.
Альберт шагнул вперед и вдруг быстро протянул к горлу репортера большие белые кисти с тонкими пальцами. Кларенс отшатнулся.
Верзила позади него захихикал.
— Ну вот, — сказал Боер. — Полюбовались. Теперь даю вам пять минут на размышление. Вот смотрите.
Он снял с руки часы и положил их на стол перед Кларенсом.
— Ровно пять минут. Первая уже идет.
Он молча кивнул Альберту, и тот, отойдя за стол, вытащил ящик и принялся вынимать оттуда какие-то блестящие металлические предметы. Он потирал руки и что-то бормотал себе под нос.
Бандит позади опять захихикал, как бы в предвкушении чего-то очень веселого и занимательного.
На мгновенье вся обстановка комнаты без окон, фантастически худое и отталкивающее лицо Альберта, хихиканье верзилы за спиной — всё показалось Кларенсу каким-то диким сном.
Ведь так не может быть на самом деле. Не должно быть.
Но затем он покачал головой. Всё это есть. Это не сон. Злоба к бандитам вспыхнула в нем и погасла. Они не были людьми. Просто что-то вроде язв на здоровом теле человечества. Их нужно отсечь, отрезать и втоптать в землю. Сжечь, чтобы убить весь яд, в них заключающийся.
— Три минуты прошло, — сказал Боер.
Три минуты! Значит, жить ему остается две. Напрасно Боер надеется, что он расскажет им что-нибудь. Ведь рассказать значило уступить им мир, весь мир здоровых, честных и добрых людей. Таких, как Люси, как дочь, как Хастон или тот старик с его глухой девочкой, у которого они долго сидели. Таких, как тот шофер, который тогда в порту подвез его к северной стороне…
— Осталась одна. — Боер навалился на стол, в упор глядя на Кларенса.
Одна! Значит, он сейчас умрет. Не сразу, но умрет. В конце концов это было не так уже важно. Самое главное в том, чтобы не погиб мир.
— Всё!
Боер убрал часы.
— Где сейчас ваша жена, Кейтер?
Жена! Кларенс посмотрел на листки, лежавшие на столе. Ах, вот что они всё время просматривали. Это бумаги и записи, которые они еще в автомобиле вытащили у него из карманов. Острая радость пронизала его. Письма приходили на имя Роджерсов, как они договорились с Люси. С собой он не носил конвертов. Поэтому бандиты не узнают ее адреса.
Здесь же его записная книжка. Но Грегори уже давно предупредил его, что ничего, касающегося порта и профсоюза швейников, нельзя носить с собой: ни телефонов, ни имен, ни адресов.
— Ну что же, — сказал Боер нетерпеливо. — Он молчит. Начинай, — он кивнул Альберту.
Верзила сзади схватил руку репортера, вывернул ее за спину и подтащил Кларенса к Альберту. Тонкие пальцы, как клещи, схватили ладонь Кларенса.
На мгновение Кларенсу показалось, что он опустил руку в расплавленный металл. Боль была такой резкой, такой неожиданно несправедливой, что он был уверен, если она не кончится сейчас, сию же секунду, то разрушится весь мир. Боль казалась несовместимой с существованием мира.