– Надежда? – голос Алекса пронзил меня насквозь. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать.
Он сел рядом. Очень близко. Слишком. Я могла пересчитать миллиметры между нашими телами. Меня словно током ударило. Я дёрнулась, встала и побежала вниз.
– Надежда!
Моя грудь ломалась, пульсировала. Я билась в истерике, не издавая при этом не звука. Мир дрожал и крутился, будто я попала на сломанную карусель. Слишком много. Слишком много всего. Слишком резко. Я шла к выходу, не глядя под ноги. Зря. Оступившись, я пошатнулась и упала. Я не почувствовала боли в голове, но точно знала, что ударилась обо что–то твёрдое.
Свет погас. Я оказалась в мягкой, приветливой, успокаивающей тьме.
– Послушай, если ты не успокоишься, я соберу вещи и уеду.
Повисла тишина. Ужас пробрался под мою кожу, медленно уничтожал мои нервы. Страх был таким сильным, что стал единственным чувством, охватившим моё тело. На кухне горел свет. Я спряталась в своей комнате, убеждая себя, что дверь сможет остановить моего отца.
Они снова ссорятся. Снова. Опять. Который раз. Обида, гнев и мстительные взгляды заполнили каждый кубический сантиметр воздуха, уплотнив его, сделав горячим, обжигающий, невыносимым. Мне страшно дышать. Страшно двигаться. Страшно открыть глаза. Мне страшно.
Страх – единственное чувство, не покидающее меня, как паразит, вцепившееся в мою душу.
– Ещё один!? – вскричал озлобленный мужской голос, – Ещё один гадёныш, жрущий мою еду и живущий в моём доме!? Ты совсем спятила! Шлюха!
Я поёжилась. Такие слова бьют больнее палки.
Или нет.
Послышался грохот и сдавленный женский крик. Мама.
– О чём ты думала?! О чём ты только думала?!
– Нет! – снова грохот и крики.
Всё внутри меня сжалось, узел затянулся.
– «Пожалуйста, – взмолилась я, – Пожалуйста, пусть всё это закончится.»
– Мы едем в больницу, – взревел мужчина, – Сейчас же! Где эта маленькая дрянь?
Меня заставили выйти и сесть в машину. До больницы всего несколько улиц. Там будет светло, но безопасно. Я знаю. Я была там много, очень много раз. Мужчина со злостью хлопнул дверью. В глазах женщины я прочла стыд и испуг. Она старательно на меня не смотрела, но я и не желала её взгляда. Я презирала этих людей. Всем сердцем и всей душой. Мне бы хотелось никогда их больше не видеть, забыть эту часть жизни, начать всё сначала.
– «Пожалуйста, пусть всё это закончится», – снова взмолилась я.
Сидя на заднем сидении большой чёрной машины, я с остервенением вытирала мокрые щёки, глядя в темноту ночи. Я больше никогда не буду плакать. С этого дня мои слёзы будут бесценны и редки, как доказательства существования мифических существ.
Я смотрю на своего отца. Я ещё не видела его таким злым.
– Пап? – шепчу я.
– Заткнись! – орёт он в ответ.
Я вжимаюсь в сидение и закрываю глаза. Как же я могла забыть? Мне нельзя с ними разговаривать.
Фонари, расплываясь, мелькают и уплывают в даль слишком быстро. Страх усиливается и достигает новой границы. Я в панике.
– Может стоит немного сбавить скорость? – робко говорит женщина с рыжими волосами. Точь–в–точь как мои. Мужчина нажимает на педаль газа ещё усерднее. Перед глазами какой–то туман, будто я вижу сон наяву. Голоса приглушённые, как в замедленной съёмке. Не могу собрать слова в мысли.
Женщина кричит. Мужчина что–то бурчит себе под нос.
Слышится визг колёс и жуткий скрип металла.
Жжение. Боль. Вспышка.
Темнота.
До больницы оставался всего один квартал.
Я открыла глаза, прогоняя жуткую картину кровавого месива. Прошло столько лет, а меня всё мучает один и тот–же кошмар, пополняясь всё новыми деталями. Моя одежда была мокрой от пота, спина болела, как никогда прежде, к левой части головы был приложен мешок с очень, очень холодным льдом. Я хотела сесть, но рухнула обратно, вскрикнув от боли. Голова была в норме. Но спина…