Нам с Алексом вместе делать нечего. Я всё ещё боюсь, что между нами может возникнуть то, что не должно возникать между братом и сестрой. У которой, кстати говоря, есть "бойфренд"! А у Алекса, к слову, есть девушка.
– Поговорим дома?
– Не уверена, – ответила я.
Он нахмурил брови, заправил чёрную прядь за ухо, что вызвало во мне острое ощущение, будто меня полоснули ножом, развернулся и ушёл, потащив за собой какого–то паренька. Высокого, худого и бледного. Но, несомненно весьма привлекательного. Этот парень оглянулся на наш столик и пошёл за Алексом, не менее хмурый и подавленный.
Чем Алекс.
Чем Кэтрин?
Я смотрела на неё долго, внимательно, пока она наконец не посмотрела на меня в ответ. Тогда я смогла полностью удостовериться в наличии трещины в её полной жизни и смеха душе. Что Алекс ей сделал? Почему она такая тихая. Тихая, как никогда.
– Идём, – сказала я ей.
Она встала, даже не поинтересовавшись, куда, и поплелась за мной, как кукла, лишившаяся всяких эмоций.
– Мы ненадолго, – уведомила я остальных и увела Мисс Натянутую Улыбку в сторону уборной.
Проверив кабинки, я закрыла дверь на замок и уверенно повернулась к подруге, ждавшей от меня вопросов, как уставший, но желающий подчиняться хозяину щенок. Я подошла к ней вплотную, совершенно не ожидая того, что произошло в следующую секунду. Кэтрин разрыдалась. Сильная, смелая, весёлая Кэтрин рыдала в шаге от меня. И её слёзы были столь же отчаянными, сколь слёзы ребёнка, не способного сказать, что у него болит. Я опешила. Кто–кто, а она не плачет. Нет. Никогда.
Поэтому её слёзы казались мне чем–то вроде пера пегаса или чешуйки дракона. Их просто не могло существовать. Только не у неё. Только не у моей Кэтрин.
– Прости, – всхлипывала она, а я понимала, что ненавижу того, кто довёл её до такого состояния, и, не дай Бог, этим кем–то окажется Алекс, ибо я вырву его глаза, зажарю их на сковородке и запихну их ему... – Макс... – снова всхлипнула она, и мне пришлось прервать приступ кровавой фантазии.
– Макс? – переспросила я, – Тот парень, который был с Алексом? – она кивнула, дрожа явно не от холода, – Что он тебе сделал?
Но она больше не смогла вымолвить ни слова, заикаясь и всхлипывая. Она тряслась, а я сжимала её в объятиях, пытаясь забрать в себя всю её боль. Как сделала она в первый день нашего знакомства. Значит у её трещины было имя. Макс. Внезапно мне захотелось сделать с ним вещи похуже, чем я планировала сделать с Алексом. Потому что я даже представить не могу, что нужно было сделать, чтобы она так отчаянно рыдала в моих руках.
Я пришла домой совершенно разбитая, так ничего и не узнав про этого самого Макса. Если бы силой мысли можно было задушить, то его лицо уже синело бы от моей хватки. Ты ходячий труп, Макс. Ибо, будь я проклята, если ты не заплатишь за содеянное.
С Ромой я распрощалась впопыхах, наскоро поцеловав его в губы и помчалась домой со всех ног.
На крыльце меня уже поджидал Алекс. Он стоял с дымящейся чашкой кофе в руках, как каменная стена, молча наблюдая, как машина Ромы отъезжает от нашего дома.
– Ты, – я ткнула пальцем ему в грудь, – Ко мне в комнату, сейчас же.
– Будет сделано, Ваше Высочество.
Господи, как же хотелось врезать ему прямо на пороге, но я потерплю, пока он не заслужит этого по–настоящему.
– Кто такой Макс?
Дверь ещё не успела закрыться, а я уже начала свой допрос.
– Не гони коней, принцесса, я первый хотел с тобой поговорить.
Неужели?!
– Хорошо. Но потом ты ответишь на все мои вопросы. На все до единого.
– Похоже на угрозу, – буркнул он и устроился на моей луне. Мне так хотелось хорошенько врезать ему по почкам!
– Я слушаю, Алекс. Я не буду ждать до утра.
– Ты меня избегаешь?
Не будь я такой разгневанной, я бы смутилась, или оторопела, или ещё что–нибудь выкинула. Но я была очень, очень разгневанной. Дай мне сковороду, и я погну её, пока на ней, от моего жара сгорает яичница.
– Да.
– Почему?
– Смеёшься! – воскликнула я, – Тебе весь список зачитать или только основное?
– Назови мне три причины.