Он увидел выражение моего лица. Улыбнулся. Напряжённой, тяжёлой улыбкой. Нашёл мои пальцы и накрыл их своими. Нежно прикоснулся губами к моему виску и прошептал прямо над моим ухом:
– Расскажи мне какую–нибудь историю. Книгу. Помнишь, ты рассказала мне про Гарри Поттера, мальчика, который выжил? Расскажи мне ещё что–нибудь.
Я замерла. Воздух перестал взрываться электрическими разрядами, подогреваемый моей паникой. Я вдохнула поглубже и медленно выдохнула. Что бы ему такое рассказать? Что–то интересное, но не слишком, чтобы он всё–таки немного поспал. Я начала говорить. Я не могла повернуть голову и посмотреть на него. Но я могла представить его лицо и наслаждаться своей фантазией. Несмотря на синяки под глазами и впалые щёки, он оставался красивым. Не знаю, казался ли он красивым другим, как Алекс, но он уж точно был прекрасен для меня. Любила ли я Алекса до аварии? Да. Люблю ли я Алекса теперь? Я не знаю, и это убивает меня. И, может быть, когда–нибудь убьёт Рому. Я не хочу этого. Я вообще больше ничего не хочу. Я так устала. Поэтому я приняла решение. Не для Ромы, спящего у моего плеча, не для Алекса, лежащего в этой больнице. Только для себя. Только ради себя. Эгоистично. Гадко. Несправедливо.
Я никогда не расскажу Ване о том, что я вспомнила.
Я никогда не позволю себе окончательно влюбиться в своего сводного брата.
Я никогда не заставлю Рому страдать. Никогда.
Через пару часов в палату зашли родители. Мама выглядела уставшей, будто не спала последнюю неделю. А у папы между бровей залегла глубокая морщина. Их испуганные, обеспокоенные взгляды заставили меня сдерживать слёзы.
– А ему можно тут лежать? Он тебя не поранит? – нервно спросила мама. Я шёпотом попросила её говорить тише.
– Я в порядке, правда. Вам бы тоже отдохнуть не помешало. Я себя не прощу, если вы продолжите так переживать.
– А по–другому не получится, – грустно улыбнулась мама и положила холодную ладонь мне на лоб. Ранка начала щипать.
– Тебе что–нибудь нужно? – подал голос отец.
– Только… Принесите немного еды.
– Тебе ещё нельзя…
– Не мне. Ему.
Мама посмотрела на Рому. Кивнула. И так печально улыбнулась, что у меня кольнуло сердце.
– Мне так жаль. Правда. Мам, мне очень жать. Простите меня.
– За что, милая? Ты ни в чём не виновата, – голос отца был пропитан заботой. Я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке катиться слеза.
– Прошу вас, езжайте домой и поспите. Умоляю, ради меня.
Они кивнули. Отец поцеловал меня в лоб.
– Как Алекс? – спросила я напоследок.
– Он в порядке. Ему повезло. Сотрясение и перелом запястья. И… Он просит прощения.
Родители ушли, оставив меня в угнетающих раздумьях об извинениях Алекса. Если честно, сейчас я хотела больше никогда его не видеть. Ради себя. И ради этого парня, так бесподобно сопящего мне на ухо. Если мне когда–либо придётся выбирать, я без раздумий выберу Рому. Моё личное болеутоляющее. Моя любовь. Моя прелесть.
Ему повезло. Ване повезло гораздо сильнее, чем мне. Это не плохо, нет. Просто это жуткое ощущение, рвущееся к моим глазам горькими слезами и заставляющее моё тело беспомощно дрожать приводит меня в недоумение. Что это? Гнев? Зависть? Может, что–то среднее? Но, это точно не желание поскорее обнять его и поздравить с такой удачей. Что–то чёрное, грязное, порочное и совершенно необъяснимое тянет все мои нервы, словно ниточки, заставляя меня нервно напрягать ноющие мышцы.
– Ты была в коме, – внезапно сказал Рома. Его голос, хриплый и потерянный вернул меня в реальность. Я перестала дышать от неожиданности. И от боли, пропитавшей каждый звук, каждую букву, каждую паузу.
– Да, – шепнула я, не в силах сказать больше.
– Ты была в коме, как и мой отец. Я боялся... что ты тоже не проснёшься. Я бы не смог справиться с этим. Я… Я просто сидел здесь и смотрел, как ты спишь. Затем ты начала говорить. Это было самое прекрасное и самое ужасное, что ты могла сделать. То, что ты разговаривала означало твоё скорое пробуждение. Но говорила ты… только одно слово. Повторяла его, каждый раз по–разному. Мягко и тепло, горько, со страхом, с болью, со злостью. Я слушал тебя, потому что не мог заставить себя уйти и перестать вслушиваться в твой голос. Ты повторяла его имя. Ты шептала из раза в раз только: «Алекс».