Я долго думал о твоей просьбе. Ты была права, мы теперь семья, я хочу быть для тебя хорошим братом. Прости меня, я ещё долго не смогу справится с собой и смотреть на тебя иначе, чем как на свою первую любовь, но я смогу перебороть себя, обещаю. И, когда это случится, я стану для тебя лучшим братом. Мне лишь нужно немного времени. Ты не та девушка, которую я любил. Надеюсь, ты узнаешь, что случилось с твоей сестрой.
Дорогая Надежда, я хочу, чтобы ты знала, что я уже сделал первый шаг, чтобы забыть о своих чувствах. Та девушка, которую ты жутко разозлила в первый день школы. Анна. В общем, мы теперь вместе, и я сделал ей предложение. Она мне нравится, можешь не думать, что рядом с ней меня ждут мучения, не надо корить себя, ты ни в чём не виновата. Но возможно мне повезёт, и она станет отличной заменой тебя. Остаётся лишь надеяться.
С праздником, любимая сестра!
Твой единственный брат,
Алекс.
Ох.
Вот это да!
Чтож, видимо, он всё уже решил. Я рада за него. Наверно. Под солнечным сплетением будто распустился узел, и я смогла вздохнуть чуть более свободно, чем секунду назад.
Спасибо, Алекс.
Это лучшее, что ты мог для меня сделать. Надеюсь, ты будешь счастлив. С ней. А, если не с ней, то уж точно с кем–нибудь другим.
Я смотрела фильм, но в какой–то момент мои веки отяжелели, и я задремала. Сквозь густую дымку сна в моё сознание ворвался какой–то неприятный стук. Тихий, но назойливый. Три раза. Потом ещё раз, и ещё. Какой настырный самоубийца! Когда сон стал отступать, меня пробрала дрожь. Я уже слышала такой стук. Много–много раз. Тётушка в детском доме учила всех так стучаться. Не знаю, зачем, видимо, она считала, что так у нас будет больше шансов, что нам откроют дверь для покупки печенья.
Ноги одеревенели. Я встала и прошла к двери, абсолютно опустошённая. Почти пять часов утра! Чёрт возьми, что это за придурок решил нас навестить. И, не из моего ли он детдома?
Открываю.
Быть того не может!
Я ещё сплю, или уже сошла с ума. Нет, я точно свихнулась, потому что это просто не могло случиться.
На пороге, прямо передо мной, в новой тёплой куртке стоит Мила. Мила! Со своими золотистыми волосами и ясными голубыми глазами. Если бы я сейчас видела своё отражение, то непременно узрела на месте лица огромный вопросительный знак.
– Можно войти? Я ненадолго.
– Конечно, – мой голос внезапно охрип и потерял силу. Я беспомощно рухнула в кресло, указав Миле на диван. Она послушно кивнула и села, не снимая одежду. Да, её определённо купила им я.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Что?
– Спасибо. За вещи и за подарки. И за еду. У нас ещё не было такого праздника. Я правда очень тебе благодарна.
– Это всё мама, она… Не я…
– Мама, – повторила за мной Мила, её глаза стали мутными от слёз. Она стряхнула с волос несколько снежинок и вновь посмотрела на меня. – У меня есть для тебя кое–что. Подарок. Я не знала, отдавать ли тебе, но… Я хочу этого. Я столько лет портила тебе жизнь из–за зависти, что… Мне правда жаль.
– В последнее время я часто слышу эту фразу.
Мила немного наклонила голову и отвела взгляд. Этот жест показался мне очень важным, хоть я и не поняла до конца его значения. Она выглядела покорной, побеждённой. Она выглядела чистой, какой не была для меня ни разу за все годы общения с ней. Или ненависти ко всему, что с ней связано.
– Мне надо спешить, – внезапно встала она, – Прошу, не вставай, тебе тяжело, я знаю. Вот, держи. Тётушка наверняка будет в бешенстве, если узнает. Я сама закрою дверь. О, и с Новым Годом!
– Да, – я протянула почти здоровую руку за большим жёлтым конвертом, – С Новым Годом, Мила.
– Кстати! – воскликнула она возле двери, – Поздравляю с пополнением!
Я не поняла, что за пополнение, и к чему это вообще. На секунду на лице Милы появилась знакомая широкая улыбка, часто невыносимо меня раздражавшая. Я помахала ей вслед, и она ушла, оставив меня наедине со своими мыслями.
Не дожидаясь пока мои нервы наконец скажут мне последнее прощай, я накинулась на тонкий пергамент конверта. Лишь разорвав его окончательно, я поняла, что он был открыт. Пачка бумаг, вот что было там запечатано. У меня не было никакого желания их просматривать, но Миле они показались важными. Я была заинтригована. Я выключила нудящий телевизор и начала просматривать бумаги под светом новогодних фонариков. Сначала там не было ничего интересного. Какие–то счета на имя незнакомой женщины. Свидетельство о рождении абсолютно незнакомой мне девушки, родившейся в один день со мной. Заявления. Короткие письма, не имеющие ни малейшего смысла. Цифры и буквы смешались в моей голове, как огромная куча серпантина. И вдруг всё взорвалось. Разлетелось по стенкам моего сознания. Вспыхнуло цветными искрами. Гасло и снова загоралось. Меня пронзила невиданная боль от спины до самого моего сердца. Мне хотелось кричать и смеяться, разгромить эту комнату и кинуться лицом в снег. Мне хотелось забыть всё, что я когда–либо знала и начать сначала, потому что то, что я увидела, сломало меня и перевернуло всё с ног на голову. Я стала отчаянно перебирать бумаги, вглядываться в подписи и фамилии, разглядывать внезапно появившиеся среди бумаг фото.