Скажи он это, Надежда наверняка рассердилась за странный и не смешной розыгрыш, но незнакомец повел себя странно. Его улыбка как-то увяла, стала неуверенной, словно он забыл свою роль. Потом он что-то пролепетал совсем неразборчиво и внезапно погладил женщину по предплечью.
— Т’те-я! Ро канн! — буркнул первый, отодвинул напарника и сам крепко, как клещами, взял Надежду за локоть, решительным кивком головы заставляя следовать за собой. На поясе у него висело — женщина разглядела это поздно — какое-то оружие, и все это в сочетании с незнакомой обстановкой подействовало на нее, как ушат холодной воды.
Не розыгрыш. Это никак не розыгрыш. И никто не улыбнется ей и не крикнет: «Улыбнитесь! Вас снимала скрытая камера!»
Она уже сделала шаг к выходу, когда позади раздался отчаянный пронзительный крик:
— Аа-а-а! Пустите меня! Не прикасайтесь! Да как вы…
Надежда вывернулась из рук конвоиров.
Вторая очнувшаяся девушка, на вид не старше двадцати лет, светловолосая, худощавая, отчаянно извивалась в руках державших ее мужчин, пробовала лягаться и кусаться. Руки ее уже были скованы, но это не мешало блондинке бороться изо всех сил.
— Мама! Отпустите меня! Как вы смеете? Да кто вы вообще… Помогите! — крик перешел в срывающееся рыдание. — Кто-нибудь! Здесь вообще что происходит?
Ее удерживали уже не двое, а трое мужчин и, странное дело, никто не пытался применить к бьющейся в истерике девушке силу. Мужчины просто-напросто ждали, когда она выдохнется и успокоится сама. Рядом вертелись медсестры. Одна из них, улучив минуту, ловко поднырнула под чей-то локоть и успела-таки всего на миг пришлепнуть к бедру блондинки какой-то пластырь. Девушка судорожно дернулась, запрокинула голову, испустила последний вскрик и вдруг обмякла в руках конвоиров.
— Уэрр-ро, — Надежду потянули прочь, заставив переступить порог зала, и лишив ее возможности увидеть, как одна за другой приходили в себя остальные ее подруги по несчастью. Их крики, удивленные, испуганные и возмущенные, однако, какое-то время еще доносились до нее.
То, что происходило дальше, больше всего напоминало прохождение медкомиссии, как бывало раз в год на заводе. Такие же кабинеты, такие же врачи — низкорослые кремовокожие хрупкие существа — только с женщиной всюду таскались два конвоира, крепко, но бережно удерживая ее за локти. Ее ни разу не ударили, ни разу не повысили на нее голос и вообще, если бы не наручники и не полная неопределенность и неизвестность, Надежда сказала бы, что обращались с нею бережно и аккуратно. Даже кровь на анализ брали так деликатно и вежливо — если это слово применимо к этим существам — словно она была величайшей драгоценностью, с которой надо сдувать пылинки.
Так было до последнего кабинета, где ее без лишних церемоний уложили на парящую в воздухе платформу и местный врач неопределенного пола с такой силой прижал к ее многострадальному локтю знакомую пластинку, что Надежда вскрикнула. Что-то обожгло кожу в том месте, и разум немедленно стало заволакивать туманом. Уже соскальзывая в сон, она успела заметить, как к ней устремились несколько гибких, как змеи, проводов, на кончиках которых поблескивали металлические насадки.
«Ну, все, — мелькнула последняя мысль. — Вот и конец! Не хочу!»
Боль.
Она раскаленной иглой вгрызлась в ухо, проникая, казалось, до самого мозга.
Крик.
Надежда не сразу поняла, что кричит она сама.
Голос. Услышав его, женщина захлебнулась криком.
— Раз… раз-раз… раз-два-три… Как слышно?
Человеческий голос. Знакомые слова на родном языке. Правда, голос был лишен интонаций. Так в фантастических фильмах могли разговаривать роботы. Но все равно. Это была русская речь. Значит, она спасена? Значит, этот кошмар закончился? Даже боль в ухе внезапно куда-то ушла, и Надежда всхлипнула, готовая разрыдаться.
— Проверка связи. Прием. Прием, — продолжал голос. — Если ты меня понимаешь, открой глаза.
Понимает ли она? Еще бы! Надежда с готовностью распахнула ресницы — и чуть не взвыла от разочарования.
Та же операционная. Та же платформа. Те же два конвоира и тот же кремовокожий эскулап. Только в руке он держал что-то вроде пульта от телевизора и щелкал кнопками, явно копаясь в настройках. Потом поймал ее взгляд и что-то невнятно чирикнул.