— Что ж, приступим тогда? — спрашивает Плутарх, подавая сигнал.
Загорается белый экран во всю стену. Под странноватую, медленную музыку на экране появляются наши лица. На заднем плане слышен мой голос: «Меня зовут Примроуз Эвердин. Я проиграла, но выжила». Над записью явно потрудились. Дрожи в голосе почти нет. Затем появляется Рори: «Я Рори Хоторн. В этом году я попал на Голодные Игры, а когда вернулся — узнал, что только мой брат остался в живых из всей семьи». После этого — странный кадр с Корой. Плутарх просил её тогда встать не прямо перед камерой, а чуть сбоку, и при этом смотреть вбок. Сейчас он дополнил этот кадр, вставив туда Ларса. Удивительно, насколько ловко они смогли это сделать — он действительно выглядел так, точно был там. Затем изображение Ларса растворяется. На заднем плане звучит голос Коры: «На эти Игры я попала вместе с братом, но я его потеряла». После этого уже вставляется кадр с непосредственной съемки наших речей: «Мне нечего терять, и я ничего не боюсь». Музыка начинает нарастать. Она звучит как-то пафосно, но не приторно, как этого можно было ожидать. Затем также появляется Эртер: «Я из Второго дистрикта. Я — Эртер Роальдс. Из меня хотели сделать убийцу — но не вышло». Затем идёт нарезка мелких деталей с нашей общей сцены. Выхваченная едва заметная слеза на глазах Коры, суровый взгляд Эртера, наши с Рори сцепленные руки. Фоном идут те самые фразы, которые мы произносили потом: «Я чуть ли не потерял самого себя», «Я потеряла надежду на будущее», «Я потерял дом и семью» и моё финальное «Мы потеряли тех, кто мог быть бы другом, но стал врагом». И после этого — те отдельные слова: «Мы смогли вырваться из пекла. Мы все сможем это сделать».
Экран гаснет и, наконец, зажигают свет. Много кто хлопает, а мы стоим и по-прежнему смотрим на ту стену. Я замечаю, что Кора судорожно вытирает лицо. Явно из-за той вставки с братом.
— Вы точно не переборщили? — вопросительно смотрит на Плутарха Коин. — Не слишком ли театрально?
— Театральности будет меньше сами знаете в каких условиях. Нужна естественная обстановка, а не всё это.
— Я уже говорила. Мне нужны гарантии вашей безопасности. Это в ваших же интересах. Джонатан, приходили ли сообщения с планолётов? — весь её вид выдаёт то, что она ожидает исключительно отрицательного ответа. Странно.
— Да, мэм. Согласно данным, территория Двенадцатого абсолютно свободна. Тепловой анализ показал присутствие нескольких живых существ, но судя по их размерам — это животные, — взгляд Коин меняется.
— Что ж, если так — можете хоть сегодня же вылетать. Погодные условия позволяют.
Где-то позади раздаётся звук открывающейся двери.
— Я опоздал, простите, — доносится знакомый голос.
— Мистер Хоторн, вы решили принять наше предложение? — Гейл молча проходит мимо нас, точно и не замечая.
— Да. Это лучшее, что я могу сделать.
— Отлично. Геберт проводит вас в лаборатории. Вас уже там ожидают. Все могут быть свободны.
— Гейл, тебя тоже сюда пригласили? — спрашиваю я.
— Да. Предложили помочь, — сухо отвечает он и тут же подходит к тому человеку, на которого указала Коин, и уходит с ним прочь.
— Что-то он совсем странный, — замечаю я. — А что ты к нему не подошёл? — спрашиваю я Рори.
— Не знаю. Мне сложно с ним разговаривать. Он меня вообще предпочитает не замечать.
— Ну, что, — доносится голос Китнисс. — Надо туда ехать.
— Мне страшно, — я стараюсь говорить как можно тише.
— Не знаю. Мне кажется, нам нужно туда попасть. Обязательно. Чтобы принять это. Успокоиться.
— В этом есть смысл, — бормочу я.
***
Когда мы подлетаем к Двенадцатому, я выглядываю в крошечное окошко иллюминатора. Я ничего не вижу — только серую взвесь, витающую в воздухе.
— Сегодня ветрено, — доносится голос человека из Тринадцатого. Весь пепел носит. Может, и утихнет. Когда будете выходить — наденьте маски — гарью надышитесь, — он указывает в сторону какого-то ящика.
Нас всего четверо. Решили, что Коре и Эртеру нет смысла сюда лететь. Они не особенно и хотели. Гейл отказался. Никто и не настаивал.
После того разговора с Китнисс мои страхи несколько развеялись и превратились буквально в жажду попасть сюда, чтобы смириться. Поставить точку. Осознать, что это — не сон. Чтобы всё решить.
Планолёт мягко опускается на землю. Прежде чем выйти, всем раздают маски. И лишь потом открывают дверь.
В нос тут же ударяет едкий запах гари, глаза начинает жечь.
Как и тогда, на Играх…
Планолёт приземлили недалеко от Луговины. Ещё одна усмешка судьбы. Кое-где вдали, если присмотреться, виден дым от тлеющих пожаров. Рори подхватывает меня под руку и, смотря строго вперёд, шепчет:
— Только вниз не смотри.
В это мгновение я слышу характерный хруст под ногами. Не посмотреть уже нельзя.
Вся Луговина усыпана пеплом и костями. Кое-где — обгоревшими трупами. Видимо, образовалась давка. Кто-то не успел. Или просто капитолийцы, заметив движение, начали бомбить Луговину — кое-где видны выбоины от снарядов. Странно, но почему тогда они не расстреляли остальных? Тех, кто уже убежал за забор? Вряд ли пожалели бесценные лесные ресурсы… Странно.
Рори толкает меня. Ему, в отличие от меня, здесь просто невозможно находиться. Видно, что он побледнел.
— Найти бы место, где не так пахнет гарью, — говорю я.
— Китнисс, вы как-то обмолвились, что тут есть какое-то озеро в лесу, — доносится голос Хейвенсби.
— Да, наверное, там будет лучше, — сдавленно отвечает она.
Затем мы медленно идём в сторону Ратуши. По дороге также множество костей и трупов, но со временем я как-то перестала смотреть по сторонам. Наверное, тут было дело в том, что я уже могла их не ассоциировать с людьми. Как-то мама, когда я только начинала ей помогать, рассказала мне об этом. Иногда проще убедить себя, что это — причудливо обугленное дерево, обуглившийся манекен — но не человек. Тут главное не обращать внимания на детали. Лишь один раз я не удержалась: я увидела обгоревшее, но при этом сохранившее форму, тело явно ребёнка. Рядом, под слоем белёсого пепла, виднелись какие-то склянки. Может, тащил какие-то вещи… Я замечаю, что Рори, точно вкопанный, смотрит в ту же сторону, что и я.
— Рори, пойдём, — шепчу я. Он, вздрагивает, но кивнув, идёт со мной. На мгновение я оборачиваюсь. За нами след в след идёт съёмочная группа со включенными камерами. Видимо, снимают всё — мало ли, вдруг пригодится.
— Рори, — доносится голос Пита. — А Гейл не рассказывал деталей, что произошло?
— Толком нет, — качает он головой. — В основном, мне всё рассказывал Хеймитч. Они слетелись как раз по завершении Игр. Гейл как раз шёл с работы. Увидел какие-то точки вдалеке. Побежал в сторону дома миссис Эвердин — он ему был ближе. Предупредил её. Зашёл к Хеймитчу. Они вдвоём побежали поднимать людей, чтобы они бежали в лес. Во всей этой толкотне он пытался добежать до дома, но тут уже начали бомбить. Кое-как добежал до дома — но в него попала бомба. Было, собрался туда рвануть, но его кто-то оттащил. Хеймитч его нашёл и привёл в чувство, а потом они пошли к остальным. Так как-то.
— А что Хеймитч не поехал с нами? — спрашиваю я.
— Ему даже и не предлагали. Видимо, Коин решила, что для Капитолия он — всего лишь смешной пьяница из далёкого дистрикта. И пользы от него никакой.
— Странно. Он мог бы тоже многое рассказать.
— Да, уж у кого, а у него скелетов в шкафу порядочно. Да, Китнисс? — говорит Пит. Та кивает. — Мы как-то нашли записи его Игр. Решили посмотреть интервью, узнать, кто в них участвовал… Хеймитч тоже выиграл не просто так. Он использовал силовое поле, чтобы победить в финале. Да и вообще там много чего случилось на Арене.