— Рот фронт, геноссен!
В ответ раздались нестройные, приглушенные голоса.
Немец стал здороваться со всеми за руку — когда легонько кланяясь, когда пристукивая каблуками. Ему было лет двадцать пять — двадцать восемь, хотя могло быть и меньше, поскольку и в лице его, и в походке все еще сохранялся отпечаток юности, возможно, впрочем, оборвавшейся раньше времени.
У него были потухшие, усталые глаза, тело же, напротив, казалось легким и порывистым. Худощавый, тонкий, с неправильными чертами лица и звонким, по–юношески задорным голосом, он в самом деле казался очень молодым человеком. Как ни странно, молодила его даже ранняя седина, тронувшая кое–где коротко остриженные волосы.
— Лили!
Слегка прихрамывая на одну ногу — до сих пор никто этого не замечал, — он прошел ближе к центру зала. Девушка тотчас оказалась рядом с ним, и немец, еще раз поклонившись, стал говорить очень тихим, сдержанным голосом, делая паузы не только между фразами, но и между отдельными словами.
— Наверно, мне нужно было бы представиться, — начала переводить Лилиана. Ее речь была мягкой, плавной, его же звучала отрывисто, слегка крикливо. — Каково мое имя? Зовите просто Гансом! Ганс или Фриц — кому не известно, что вы называете оккупантов фрицами? Отказаться от, одной с ними национальности я не могу, поскольку родился на свет немцем. Зато от их преступлений… Я чувствую на себе ваши взгляды, и, какими бы приветливыми. они ни были, в них все равно сквозит недоверие. — Зчзучала приглушенная, отрывистая речь, повторенная мягким голосом, скрадывающим горечь слов немца. — На самом же деле меня зовут Карл… Вместе со своими товарищами я рисковал и рискую жизнью… И теперь больше говорю от имени погибших… Гитлер и на нас, немецких коммунистов, наложил тавро проклятия. Чтоб и мы несли ответственность за позорные дела фашизма… Но не думайте, что знаком свастики отмечены только нацистские знамена… Смотрите!
Он быстро снял куртку, повесив ее на спинку ближайшего стула, одним рывком стянул с себя рубаху и обнажил грудь, на которой темнела зловещая, с загнутыми, как щупальца паука, краями свастика. Услышав взволнованный шумок, стал одеваться на глазах у всех, только слегка отвернулся от Лилианы. Потом снова выпрямился п на минуту застыл.
К нему подошел кельнер, предлагая сесть к столику, но он легонько взял его за плечо:
— Данке шён!
Торопливо пошел вдоль столиков, пожимая каждому руку, затем резким, напряженным шагом направился к выходу. На пороге остановился, вновь повернулся лицом к залу и, подняв над головой сжатый кулак, проговорил:
— Рот фронт!
Снова все поднялись на ноги, растревоженные и этим приветствием, и тем, что увидели у него на грудь, и тем, как твердо, с достоинством он держался.
— Рот фронт! Рот фронт! — прозвучал дружный, на едином дыхании ответ.
Густая тьма окутала улицы и дома. По–видимому, уже было далеко за полночь.
— Ты заслуживаешь похвал, Тудораке, от всей группы, — проговорил наконец Волох. — Теперь можно полностью оценить твои способности. И, самое главное, рассчитывать на них в дальнейшем. Похоже, мы узнали сегодня не одного коммуниста — ты и Дилиана тоже очень хорошо проявили себя… Такие встречи вызывают жгучую ненависть к фашистам.
Волох замолчал, но Тудораке показалось, что ответственный не высказался до конца.
— Кстати о твоем эксперте. Ни в коем случае не отдаляйся от него, поддерживай отношения. — Теперь слова Волоха звучали, как всегда, предупреждающе. — Напомни, пожалуйста, как его зовут? Кыржэ? А по имени?
— Михэеш, — ответил Тудораке.
— Не сторонись его — может пригодиться. Зато с другими обрывай контакты. Отныне твоей «зоной» будет клиентура ресторана. Договорились? Подумай, как необходимы нам любые сведения, даже слухи, которые исходят из лагеря врагов.
— Хорошо, и все же…
— Ничего не поделаешь! Надышишься смраду — выходи на чистый воздух, тошнота пройдет. Откуда ж еще добывать сведения, как не из этой помойки? Считай мою просьбу партийным поручением. Есть возражения?
— Только одно: чтобы в какой‑то день вы не спутали меня с агентом…состоящим на службе у гестапо.
— Лишь бы сам не оступился… А теперь слушай внимательно и запоминай — никаких записей. Ни сейчас, ни в любое другое время. Нас интересует банкет, который состоится вскоре и на котором должно быть все высшее офицерство, даже митрополит. Твой эксперт что‑либо знает о нем? Кроме того, нужно найти основательные подступы к заключенным, узнать, кому поручено вести их дела. И, конечно, все, что может идти от сигуранцы. Это — в первую очередь… Что представляет из себя твои эксперт?