убить моего спасителя. Но что я могу сказать? Да, я кусаю руку, которая меня кормит. И, в любом
случае, он бы не спас меня, знай он правду. Мой спаситель бы тут же попытался стать моим
убийцей, если бы только её узнал.
Я пойду на компромисс и сделаю всё быстро. Это меньшее, что я могу сделать, сама испытав
страх и боль перед неминуемой смертью. Мне просто надо, чтобы он повернулся ко мне спиной, и
тогда это закончится прежде, чем он поймёт, что произошло. Я внимательно осматриваюсь, ища, чем
бы его отвлечь, и мой глаз натыкается на самое очевидное в этой комнате.
Я указываю на тлеющее тело.
— Ты уверен, что он мёртв?
Он дымится и истекает слизью, так что да, он совершенно точно мёртв, но я надеюсь на то,
что Хай больше одарён в физическом плане, нежели в умственном.
— Да.
— Может, тебе следует удостовериться?
— Нет, я достаточно уверен, — его глаза сверкают.
— Мне показалось, что он шевелится.
— Вряд ли.
— Просто иди и проверь его! — рявкаю я, не выдержав, затем откашливаюсь и, всхлипнув,
кладу ладонь на его руку. Поднимаю взгляд из-под опущенных ресниц и взмахиваю ими несколько
раз для пущего эффекта. — Прости, я просто хочу убедиться, что он не вернётся за мной.
Хай улыбается как парень, которого глупая девчонка попросила наступить на паука, и я знаю,
что победила.
Какая досада, у него действительно симпатичная улыбка.
Хай вскакивает на ноги, и я протягиваю ему руку, чтобы он помог мне подняться. Он
проходит несколько метров по направлению к телу, а я отступаю назад.
Я смотрю на его широкую спину и думаю о смерти. О цветах, ароматах, хлюпанье и брызгах
крови. Я думаю о Голоде и силе. О контроле. Кровожадность растёт и пульсирует в венах,
распространяясь подобно горячему и пьянящему яду. Я позволяю ей захватить меня, и веселье
заменяет приступы сожаления.
Я припадаю к полу и перекатываюсь на подушечки пальцев ног. Напрягаюсь. Прищуриваюсь,
фокусируясь на задней части его шеи, где мозговой ствол переходит в позвоночник. Тонкая кость,
которая так жизненно, так жизненно важна, тем не менее очень, очень хрупка.
Я отступаю назад, готовясь к прыжку. Пригибаюсь ниже, ниже, ниже. Я гибкий чёрный
леопард, бесшумный хищник, нападающий внезапно и приносящий безболезненную смерть…
БАМ! Дверь с громким хлопком снова распахивается. Я отпрыгиваю за перевёрнутый
двухместный диван, вместо того чтобы двигаться по направлению к своему противнику.
Пять незваных гостей за ночь? Похоже, тут действительно вечеринка.
Хай оборачивается на звук, одной рукой хватаясь за шарик со святой водой, находящийся у
него на ремне, другой — за пистолет. Но, увидев, кто пришел, расслабляется и выпрямляется.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.
С лестничной площадки ковыляет ещё один подросток. На этот раз это девчонка с
металлическим корсетом на ноге, надетым от бедра до лодыжки поверх дешёвых джинс. У неё
волосы, как у дикарки, оливковая кожа и свирепый взгляд, который заставляет меня удивляться
храбрости Хая. На ней такой же кожаный пиджак, как и на нём, только с рукавами. Из-под него
выглядывают ножны.
— Что я здесь делаю? Какого чёрта ты здесь делаешь? — Она идет к нам, и я ползу глубже в
тень диванчика. — Я пришла притащить тебя обратно, ты должен был… это демон? — Ускорив шаг,
она оказывается рядом с пузырящейся массой. — Ты что, сражался с демонами? — Она произносит
это обвинительно, но Хай гордо выпячивает грудь.
15
— Их было трое. Другого я ранил, но он убежал с третьим, — хвастается Хай.
Девчонка не может сдержать любопытства:
— Ты… — Она поднимает руки и шевелит пальцами. — Очистил его?
— Да, — отвечает Хай, сжав края кожаного пиджака и качнувшись вперёд. — Он не
переродится.
Девчонка несколько секунд выглядит поражённой, но затем снова хмурится.
— Что ж, прийти сюда самому было глупо. Все слишком заняты, чтобы спасать какого-то
идиота, который хочет поиграть в героя. К тому же, предполагалось, что ты будешь охранять школу.
— Серьёзно? Тогда почему ты не осталась в школе, если им так сильно нужна защита? Или ты
сама планировала сыграть в маленького «героя»?
— Я не уверена, что сохранение твоей тупой задницы зачтётся за героизм. Кроме того… — её
рот зло изгибается, и она хлопает по своему ножному корсету, — они бы не позволили мне помочь,