нами деревьев. На нем мелькают тёмные мысли: отвращение, ненависть, злость.
Он выше меня, но слабее, и у него такой вид, словно он какое-то время болел: жирные
светлые волосы, впалые щёки, тёмные круги под узкими глазами. Он так сильно сжимает в руке
игрушечный нож, что костяшки на пальцах побелели.
Он определённо не притворяется.
Раздаётся шорох опавших листьев, когда темноволосый парень обходит валуны.
— Эй, Исайя, — он бросает взгляд через плечо, — идём, она мертва. — Он делает несколько
шагов, но Исайя не двигается. — Идём, пока сюда не пришла её команда.
Это заставляет блондина очнуться и быстро оглядеться.
44
— Где твои телохранители? — спрашивает он меня.
— На пути сюда. — Я встаю на ноги.
— Правда? Ты просто блуждала по лесу?
Его тон пропитан сомнением. Я киваю.
— Это так глупо.
Так или иначе, мне приходится с ним согласиться.
Он качает головой, и его сальные пряди трясутся.
— Я в это не верю.
Ха, впервые за несколько дней я сказала правду.
— Могу поспорить, они решили, что ты не годишься для роли охранника. — Он делает паузу
и добавляет с насмешкой: — Предательница.
— Исайя. — Другой парень качается взад-вперёд, и листья шелестят под его ногами. —
Пойдём, — его голос надламывается.
Но вместо того чтобы уйти, Исайя делает шаг ко мне.
— Я знаю, почему ты здесь.
Вряд ли.
— Знаю, как ты получила этот порез на лице.
В этом я тоже сильно сомневаюсь.
— Потому, что дома тебя все ненавидят. Что ж, мы тоже тебя ненавидим. Тебе здесь не рады.
Ты грязная, эгоистичная трусиха.
И он плюёт на меня.
Плюёт. На. Меня.
Я начинаю трястись и заставляю себя сделать глубокий вдох. На самом деле, он даже не со
мной говорит. Это Эмма является той, кого он ненавидит. Но это не останавливает мой гнев. Эмма
— отброс общества, и почему? Потому что не хочет провести всю свою жизнь, охотясь на монстров?
Будучи монстром, я могу только поддержать её позицию.
Но есть ещё кое-что. То, как он пытается меня запугать, потому что думает, будто со мной это
пройдёт. Он полагает, что его никто не остановит. Что Эмма не сможет ударить в ответ. Уже
знакомый мне вихрь легкомыслия грозит растянуть мои губы в ухмылке. Благодаря Самсону я могу
не есть неделями, но что сказать?
Больше всего предпочитаю таких заблуждающихся хулиганов.
Я мысленно представляю себе, как это произойдёт. Я ударяю кулаком Исайю. Нет, я наношу
ему удар левой рукой — это куда унизительнее. Затем представляю, как поворачиваюсь и ударяю
второго. Возможно, в голову, таким образом, что он падает на землю, после чего у меня с задирой
происходит небольшая сердечная встреча. Или встреча моего кулака с его лицом. Потом…
Исайя всё ещё говорит:
— Ты думала, что придёшь сюда и что? Что дальше, Эмма?
Что дальше, Эмма? Вопрос повисает в воздухе. Действительно, что дальше? Эмма не может
выбить дерьмо из двух парней-тамплиеров. И если я это сделаю, то каким образом объясню?
Однако… Что, если я не оставлю свидетелей?
Исайя толкает меня.
— Исайя! — вмешивается второй парень.
— Заткнись, Джеймс.
— Ну идём же.
Исайя разъяренно разворачивается к своему другу.
— Я сказал, заткнись. — В его голосе слышны истерические нотки. — Или ты думаешь, она
— одна из нас? Думаешь, она может сделать то, что сделала, и ей это сойдёт с рук?
Когда он поворачивается ко мне, я вижу его дикие глаза и сжатые в кулаки руки. Я понимаю,
что проблема больше, чем я ожидала. Он не собирается останавливаться на запугивании.
Я кидаю взгляд на Джеймса. Тот не встречается со мной глазами. дать от него помощи не
приходится.
Ну же, Хай. Где ты, чёрт возьми? Мне отвечают только птицы, и они ни черта не знают.
45
Дело не в том, что я не смогу вынести побои. В психбольнице меня пару раз избивали. Я
беспокоюсь о том, что за ними последует. В дурдоме меня били в стиле плохого копа — грамотно,
чтобы не оставить следов.
Исайя, судя по его виду, не способен себя контролировать.
Что будет, когда на коже Эммы не останется царапин? Когда на ней не появятся синяки? Я не
могу убежать. Они просто поймают меня, если только я не побегу быстрее, но и тогда они всё
узнают. Моё прикрытие будет раскрыто. Они всё расскажут.
Если только смогут.
У меня возникает нехорошая мысль, посылающая дрожь по всему телу. Я скольжу взглядом