— Садись, — без лишних предисловий приказал он, махнув на стул подле себя.
— Андрей сказал, что у вас дело…
— Всё правильно сказал. Вот и до нас добрался этот долбаный закон о международных расследованиях.
Ния сузила глаза: буквально минут десять назад она слышала об этом новостной сюжет. Вот так совпадение.
— Мне тут письмецо прилетело. Не сказать, что я счастлив… ты же в курсе, как я отношусь к… новшеству. В общем, не буду мучить окольными разговорами. В сегменте Салин или Санын, не знаю, как правильно произносится…
— Сарин.
— Во, Сарин! В сегменте Сарин Южнокорейского подразделения АК произошло убийство нашего соотечественника. Как ты понимаешь, согласно закону мы должны отправить туда человечка.
— Так. — Ния качнула головой, ожидая продолжения.
— Что «так»? Ты едешь в командировку.
Глупо уставившись на начальника и пытаясь понять, шутит ли он, Ния раскрыла рот от удивления.
— Но как… точнее, почему… хочу сказать… что… почему я?
Слова мигом испарились из головы, остались только эмоции. Сарин. Почему именно этот сегмент, почему именно там какому-то идиоту понадобилось умереть?
— Я даже… да почему? — Ния подскочила с места, как ужаленная, сопровождаемая возмущённым взглядом Березина.
— Это что ещё за концерт? Почему да почему. Потому что нет у нас больше свободных сотрудников со знанием корейского.
— Да я его практиковала всего пару лет.
— Зато ты там жила. В каком городе, тьфу, сегменте жила?
— Это так важно?
— Я тебе вопрос задал, или мне в личную карточку залезть?
— Сарин.
— Ох-хо-хо. Видишь! Так ты там как рыба в воде.
— Даль Фёдорович…
— Да что это с тобой, а? Хайт? Ты прям побледнела. А ну-ка, присядь.
Ния, нервно потирая лоб, села. Вернулось самообладание. Она выпрямилась, глубоко вздохнула. Мысленно уже отругала себя за несдержанность перед начальником.
— Я очень извиняюсь, Даль Фёдорович.
— Что стряслось?
— С этим сегментом у меня сложились… не самые лучшие отношения.
— Ты о школе, так? Ведь ваша семья лет так десять назад вернулась?
— Пятнадцать. Да, о школе.
— Слушай, ну ты уже взрослая девочка, к тому же специалист. Такие выпады, — Березин очертил пальцем кабинет, — как минимум непрофессиональны.
— Ещё раз прошу меня извинить.
— Да ничего.
— Но почему я? А как же то дело со студентом?
— Давай будем честны друг перед другом: зная твой уровень раскрываемости дел, эпопея со студентом вряд ли получит разрешение. А вот если Андрюха постарается…
— Понятно, — Ния подняла руку, — не продолжайте.
— А почему именно тебя… — Березин потёр щетинистый подбородок, — а кого ещё?
— Например, Юра Ким из второго кабинета, у него так вообще отец кореец.
— Юра на больничном.
— Подождать его нельзя?
— Слушай, Хайт, я и так с этим затянул. Честно тебе признаюсь, я игнорировал письма сколько мог, даже всякие глупые отмазки придумывал, но они написали выше. Надавили, так сказать.
— Почему любого другого послать нельзя? А если бы не было у нас человека со знанием языка?
— Управление не будет выделять деньги на переводчика: ни живого, ни электронного. Мы оказались ближе всего, с минимальной загрузкой по делам, да ещё и с подходящим сотрудником. И вообще, какого лешего ты препираешься? Начальник сказал — подчинённый сделал. Завтра вылет. В Инчхоне тебя встретит их человек и отвезёт сначала к суперинтенданту по работе с иностранными коллегами, а потом уже на рабочий участок, к которому тебя временно припишут как следователя поддержки.
— Неужели вы не знаете, как они там относятся к иностранцам?
— Хайт, это не школа и не институт, сама прекрасно знаешь, что делать. Будут плохо с тобой обращаться — накатаем заяву в мировой суд. Не переживай. Я и Андрюха будем на связи. Чуть что — звони.
Ния облизала пересохшие губы, совсем не заметив, что задерживала дыхание, когда Березин давал первичный инструктаж.
— Так-с, что там дальше… ах да, тебе выделят полицейские жетоны: на питание, проживание и сопутствующие траты. На этом сильно не разгуляешься, конечно, поэтому старайся почаще ездить с парнями из ЮКП, а когда будут угощать — не отказывайся.
«Реализация закона во всей красе, главное, с голоду не умереть в командировке», — с тоской подумала Ния.
— Даль Фёдорович, но завтра… у меня ведь даже сумка не собрана, дела не улажены. Кто же так делает?