Я так считаю исходя из знаний о вашем образовании, а также предполагая, что многие вещи вы узнавали не только по литературе. Я прав?
– Не совсем понимаю.
– Насколько мне известно, вы окончили Строгановку.
– Ее, родимую. Но это было миллион лет назад.
– Да хоть миллиард. Ни в жизнь не поверю, что вы перестали интересоваться и любить живопись.
– Писать не пишу уже давно. Но без картинок не могу. Вы правы.
Кузнецов разлил чай и вернулся в свое кресло напротив клиента.
– Нисколько в этом не сомневался. А также в том, что большую часть мировых шедевров вам удалось посмотреть в подлиннике.
Григорий кивнул.
– А это значит, – продолжил психолог, – что вам доводилось бывать и в Париже, и в Мадриде, и во Флоренции, и в Вене, не говоря уже о Питере.
– И не только в них.
– И как вам там? Понравилось?
– Вы меня извините, но зачем задавать дурацкие вопросы?
– А где больше всего?
– Если говорить про галереи, то, как ни странно, в Вене. Там потрясающая коллекция! Какой Брейгель! А Дюрер! Могу возвращаться туда постоянно.
– Григорий! Отличный выбор!
– Почему?
– Потому что Вена – далеко от Амстердама, – позволил себе рассмеяться Кузнецов.
Клиент улыбнулся.
– При этом в Вене спокойно, много музеев на небольшом пятачке, можно ходить часами, днями, неделями и совершенно не уставать, – продолжил психолог.
– Я смотрю, вы хорошо осведомлены в вопросе, – сыронизировал Григорий.
– Есть слабость, люблю Европу. Но в данном случае важнее, что ее любите вы. Кстати, почему?
– Хм… – Собеседник задумался. – Наверное, потому, что там есть то, чего нет больше нигде, – зафиксированная связь истории с современностью. Прошлое, которое можно буквально пощупать, и настоящее, мирно с ним уживающееся. И главное – они друг другу не мешают, что меня всегда удивляло. Мне нравится погружаться во все это. Анализировать по тому, что осталось, как менялся быт, представлять себе, как жили люди, в том числе и известные. Изучать то, что их окружало, и догадываться о том, какие они были на самом деле, и понимать, насколько они настоящие отличаются от образа, зафиксировавшегося в массовом сознании. Это безумно интересно.
Глаза Григория стали оживать. Апатию как рукой сняло.
– А как вы думаете, это могло бы стать интересным вашим детям?
Клиент снова сдулся.
– Да откуда же я знаю?
– Но вам бы хотелось это узнать?
– Еще как!
– Так в чем же проблема, Григорий? Вы можете передать им свой интерес к искусству и истории. В том, что это получится, я стал уверен после того, как увидел ваши заблестевшие глаза. Думается, бабушка будет не против слегка инвестировать в этот процесс.
– Тут «слегка» не получится.
– Значит, инвестирует много, – опять рассмеялся психолог. – Но, поверьте мне, она будет рада это сделать, так как для большинства трудоголиков, к которым она относится, семья является безусловным фетишем. А тут такой шанс объединить сына и внуков. Не думаю, что ваша мама пройдет мимо него.
– Она-то, может, и не пройдет. Но детям это зачем?
– По той простой причине, что любой ребенок, выросший без родителя, на подсознательном уровне очень хочет его узнать. Однако шанс на узнавание может быть только одним, и важно его не испортить.
– Именно этого и боюсь.
– Не переживайте, все получится. Особенно если вы им предложите что-то необычное.
– Но что?
– Автомобильный трип по Европе! – Аркадий победно взглянул на пациента. – Скоро же каникулы. Экзамены быстро закончатся. Вы можете почти на три месяца поехать. И показать им старушку-Европу со всех сторон. И тут уж они от вас никуда не денутся, потому что выбора не будет.
– Слушайте! А ведь это мысль.
– Конечно. А я вам помогу подготовиться к этой поездке, чтобы вы чувствовали себя уверенно. Ну и да – Амстердам из маршрута я бы настоятельно рекомендовал исключить. Хоть там есть Рейсхмузеум и галерея Ван Гога. В данном случае необходимая жертва. Как считаете?
– Полностью поддерживаю.
– Вот и славно! Что же, думаю, нам с вами надо начать подготовку уже сейчас. Давайте-ка пройдем небольшой гипнотический сеансик?
Падший
Разговор с Григорием выбил Кузнецова из колеи. Лишь только закончив его, психолог понял, как же он устал! И это было не утомление от длинного дня. А глубинная, хроническая усталость, выработанная годами недосыпа, стрессов и вредного питания. Сейчас как раз было ее время – вторая половина дня, за пару часов до окончания рабочего времени. Можно сказать, что уставание ввело в свой ежедневный график своеобразный five o’clock с непременным участием Аркадия. Впрочем, он поднаторел в сопротивлении. Благо, между клиентами возникали перерывы, которые можно было пустить на краткую регенерацию.