– Что потом, князь Хальфдан?
– Потом то, о чем уже не раз говорилось, – ответил я лютичу. – Отсекаем все Поморье от Польши, только и всего. Санток, Велен, Южцы, Накло… Как только будут взяты еще и эти города, можно считать, что князь Мешко Пяст сел в большую и дурно пахнущую лужу посреди скотного двора. Ну а что Поморье вернется венедам, а Помезания – пруссам, то всем ведомо. С остальными же землями… Решим, никого не обидев.
Тут спорить не стали ни Будимир, ни Витовт. Оба они понимали, что исконные земли – это дело понятное. Их возвращать владельцам. Что же до остального, так ведь и их киевские союзники не просто так в войне участвуют. Только свои со своими всегда договорятся, тем более, что доверие худо-бедно наработано.
На том можно было и закончить, но внезапно распечатал свои уста Гюрята, сказавший:
– О мирском слова сказаны, теперь о духовном. И с теми, кто к богам ближе.
После чего выразительно так посмотрел на Будимира с Витовтом. И почти сразу эти двое матерых вояк как-то стушевались и бочком-бочком слились куда подальше, едва успев попрощаться. Хотя Витовт, собственно, никуда и не денется, его пруссам совместно с нами действовать придется.
Итак, помимо меня и Гюряты остались лишь Магнус да сестры-затейницы, которые, как ни крути, а тоже жрицами были. Впрочем, Молчальник посмотрел на них с этакой вселенской тоской во взгляде, но понял, что по доброй воле эти красотки не исчезнут. А гнать пыльным веником вроде как нельзя.
– Череп великого князя и воина… Зачем?
– У почитателей распятого бога есть Орудия Страстей и не только. Истинные или ложные – то не столь важно. У поклоняющихся Аллаху – их Черный Камень в Каабе. Зримые воплощения Силы, в которые верят. А Святослава Великого у нас хорошо помнят. Живы еще те, кто стоял рядом с ним в битвах. Немногие, но все же. К тому же… Символ поражения стал знаком возвращения силы Руси. Те же печенеги, несколько племен которых были стерты со страниц мировой летописи, тому подтверждение.
Жрец Святовита едва заметно склонил голову. Судя по всему, мои доводы были восприняты благожелательно. Недолгое молчание и следующий вопрос. Столь же лаконично сформулированный.
– Поход под знаменами не правителя, а богов… Докуда?
– Недалеко. Я привык здраво оценивать имеющиеся силы. Глубоко уважаемый мною Святослав Великий на том и обжегся, а потом и вовсе сгорел. Слишком многого хотел. Но он не один такой, были и до него, будут и после нас.
Едва уловимое движение руки жреца с Арконы. Понимаю. Так он сигнализирует о том, что ответа на вопрос, для себя достаточного, еще не получил. Молчальник и есть. Клятва у него такая, что ли, или просто так, особенности характера? Потом надо будет у Магнуса спросить, он наверняка знает.
– Бывшие венедские и прусские земли, кое-что от Польши и Дании. Обрушить «крест» уже не получится, только надломить. А делать это надо с умом, без излишних жертв. К тому же… Сцепимся из-за тех земель, где они уже веками сидят, плохо будет и для нас. И не по той причине, о которой сразу можно подумать.
– И причина эта?
– Мусульманские халифаты, с которыми сейчас воюют испанские правители из Леона, Кастилии, Наварры и Барселоны. Халифаты враги куда опаснее, это совсем иная кровь, чужая нам до того, что и представить сложно.
– Аркона поддержит.
Твою же мать! Нет, слышать это я рад, но почему таким скудным числом слов надо обходиться? Думая, что на этом наш, хм, «разговор» окончен, я уже собирался вежливо попрощаться с Гюрятой, как он вновь заговорил:
– Оставьте нас с Хальфданом Мрачным. Жду.
О как! Похоже, что это еще не конец. Но вот что он мне хочет сказать такого, что не должны слышать другие? Ладно, сейчас и узнаю. Ведь против такого не возразил не только Магнус, но даже местами довольно склочные и ядовитые жрицы Лады. Просто в голосе Молчальника звучали такие Сила и Власть, что даже меня пробрало.
– Ты их видел, – не спросил, а утверждающе произнес жрец, когда все остальные удалились на достаточное расстояние.
– Кого? – аж опешил я, искренне не понимая, что он имеет в виду. – Я много кого видел. Выражайся яснее, жрец Святовита.
– Их. Тех, кого мы называем богами, стремясь постичь и понять их сущность. Не отрицай очевидного. Я вижу. Кто?
– Не знаю, – решил я не увиливать. Да и убежденность в голосе жреца показывала, что он знает, о чем и о ком говорит. – Даже не поручусь, он это был или она. Тело было женское, но временно занятое.