– Он разбил больше сердец, чем остальные мужчины, вместе взятые!
Я же надеялась лишь на то, что мое сердце он не разобьет.
Церковь была украшена цветами! Дети из поместья нарвали полевых цветов и робко протянули их нам, когда мы вступили в церковь. Древний обычай, освященный веками, растрогал меня до глубины души.
Внизу, в зале для прислуги, был устроен прием для всех слуг и работников поместья. Следуя традиции, мы с Гарри спустились вниз, чтобы раздать куски свадебного торта.
Нам оказали веселый и теплый прием. Все желали нам счастья, пили за наше здоровье, делали нам комплименты. Гарри принимал поздравления с хорошо разыгранной гордостью, которая обманула всех, кроме меня. Только Саймон Дюваль не радовался вместе со всеми. Когда наши взгляды встречались, он поспешно отворачивался.
– Разве вы не рады за меня, Саймон? – шепнула я, улучив минутку, когда мы остались одни.
– Как я могу?
– Я бы радовалась за вас, если бы вы женились на женщине, которую любите.
– Но я не женюсь, – ответил он и отвернулся. Я увидела, что Гарри наблюдает за нами, хотя притворяется, будто он нас не видит.
Наконец мы остались одни. Я посмотрелась в зеркало: высокая, стройная невеста в кружевном платье цвета пергамента, которое хорошо гармонирует с цветом ее волос. Потом я увидела, как смотрит на меня мой молодой муж, и вдруг застеснялась и оробела.
Он взял меня за руку и повел наверх. В галерее мы повернули направо, Гарри подвел меня к двери спальни, которая всегда принадлежала герцогиням Квинсфордским, открыл передо мной дверь и сказал:
– Мама была права. Из тебя получилась красивая невеста, Оливия. Спасибо за то, что так стойко вынесла все испытания. Наверное, ты хочешь отдохнуть. Я заказал сегодня ужин к восьми часам. По традиции его накроют в гостиной герцогини, в комнате, которая примыкает к твоей спальне.
Дверь закрылась, и я осталась одна в спальне, пышность которой не уступала парадным апартаментам. Посреди комнаты стояла огромная кровать под пологом на четырех позолоченных столбиках, а на ней, словно сорняк среди экзотических растений, покоилось мое скромное серое платье из органди. Оно живо напомнило мне о том, что я не настоящая герцогиня. Платье словно кричало: «Гувернантка!» Мне захотелось выбросить его. Я стояла у кровати в своем свадебном наряде и понимала, что становлюсь другой и мне уже по нравится мысль о возвращении к прежней роли.
В дверь тихо постучали. Появилась Полли. На ней была красивая новая форма.
– Ваша светлость, позвольте помочь вам переодеться.
Ваша светлость! Гарри ненавидел это обращение – елейное, раболепное и слишком замысловатое. Но мне придется привыкать.
– Спасибо, Полли, – ответила я с улыбкой. – Будьте добры, расстегните мне платье, а потом принесите халат.
Когда платье было снято, я сняла с головы фату и диадему, свадебный подарок от матери Гарри. Ее следовало надевать на придворные балы.
Полли воскликнула:
– Ваша светлость сегодня была такой красивой! А у герцога был такой гордый вид!
– Спасибо, Полли.
Я надела тот же тонкий халат, который был на мне в памятную ночь в библиотеке, и села за резной туалетный столик. Внезапно я поняла, что мне действительно необходим отдых. Отослав Полли, я распустила волосы и начала причесываться. Потом прилегла на кровать. Меня разбудил внезапный стук. Вслед за тем дверь распахнулась, я услышала шаги и звон фарфора и хрусталя. В соседней комнате слуги накрывали к ужину стол.
Я скалывала волосы, когда услышала шаги моего мужа. Я надела серое кисейное платье с широким белым воротником, бегло оглядела себя в зеркале и вышла к нему.
Едва взглянув на меня, он отпустил слугу и сказал:
– Боже правый, неужели ты должна носить это платье? Ты теперь моя жена, а не гувернантка.
Я вскинула подбородок:
– Боюсь, это лучшее, что у меня есть.
– Как только мы приедем в Лондон, ты пойдешь к лучшему Кутюрье и приобретешь гардероб, который больше подходит к твоему положению и твоей внешности.
Войдя ко мне в спальню, он распахнул дверцы гардероба и принялся разглядывать его скудное содержимое. Одно практичное пальто, коричневое габардиновое платье, дождевик, шляпка… Захлопнув дверцы, он круто повернулся на каблуках.
– Это все, что у тебя есть? Нечего сказать, подходящий гардероб для герцогини!
– Герцогиня я всего несколько часов. Извини, если моя одежда тебя оскорбляет. – Слова были кроткими, а тон – отнюдь нет.
Не слушая меня, он смотрел на мою шею. К моему изумлению, он вдруг сорвал с меня широкий белый воротник и отбросил его в сторону.
– Не желаю, чтобы моя жена была пуританкой!
Я совершенно не ожидала того, что последовало далее. Он рывком сбросил серое платье с моих плеч, потом его руки принялись нетерпеливо срывать с меня одежду. Я пыталась вырваться, волосы мои разметались по плечам.
– Вот как тебе следует выглядеть! Как женщине, той женщине, какой ты являешься.
Я стояла перед ним, опустив голову, и дрожала с головы до ног, волосы упали мне на лицо. Вдруг он рывком поднял меня на руки. Хотя он раздевал меня грубо и почти зло, когда он уложил меня на постель, он стал невыразимо нежным.
Глава 20
Утром мне было так хорошо, что некоторое время я не открывала глаз. Я понимала, что пережила величайшее счастье, изменившее не только мою жизнь, но и меня самое: я стала женщиной, и женщиной сделал меня Гарри.
Я исполнилась мира и покоя и повернулась, ища мужа. Мне хотелось прильнуть к нему, как ночью; хотелось долго нежиться в его объятиях. Но он ушел. Рука моя нащупала только смятые простыни и подушку. Пока я спала, он встал и ушел от меня!
Почему он ушел? Утолил свою страсть, как до меня утолял ее с другими, и ушел, как уходил от моих предшественниц. А я по ошибке приняла его страсть за чувство, которое человек испытывает только по отношению к своей жене.
Часы на башне пробили восемь. Я только успела накинуть халат, как Полли принесла мне завтрак. Солнце за окнами ярко сияло, прекрасный день для путешествия. Нам нужно было успеть на одиннадцатичасовой поезд в Лондон. Я спустилась вниз, одетая в свой твидовый костюм.
При виде мужа я несказанно оробела, и, хотя в присутствии слуг он изображал внимательного и заботливого супруга, в его поведении чувствовалась скованность. Однако он подсадил меня в экипаж, укрыл мне колени пледом как образцовый, заботливый молодой муж и сел рядом со мной. Наша маленькая кавалькада выехала из замка: мы с Гарри в первой карете, Саймон и камердинер мужа во второй, а в третьей груда багажа.
Я не могла не сравнивать наш отъезд с захолустной станции с прибытием в тот ветреный день в начале марта. Тогда я была одна и сама несла корзинку со своими пожитками, а сейчас весь персонал станции выстроился в ряд: начальник станции во всем великолепии, в цилиндре и во фраке, носильщики по стойке «смирно». Мы не были обычными пассажирами. Мы были герцогом и герцогиней Квинсфорд, фактическими правителями этой крошечной части света.
Наконец торжественные проводы завершились. Я забилась в угол нашего купе и завернулась в полотняный пыльник, которым снабдила меня свекровь, дабы предохранить мою одежду от паровозной копоти. Саймон ехал в соседнем купе, однако перед отправлением он зашел к нам и вручил моему мужу «Таймс», а мне – дамский журнал. Он держался вежливо и сухо, чем немало огорчил меня.
Поезд отправился, дверь в наше купе закрыли. Гарри задумчиво посмотрел на меня и спросил:
– В чем дело, Оливия? Тебе плохо?
– Как может мне быть плохо? Я сделала блестящую партию. У меня есть титул и положение.
– Тем не менее, ты несчастна, И все из-за вчерашней ночи.
Все внутри меня кричало: неправда! Я несчастна не из-за вчерашней ночи, а из-за сегодняшнего утра. Я оказалась дурой и поверила, что его страсть является признаком любви! Сейчас же рядом со мной словно сидел незнакомец. Невозможно было поверить, что совсем недавно я лежала в его объятиях и отвечала на его пыл.