Он небрежным жестом стряхнул с руки маленькую мушку.
— Тогда вы, сеньорита, должны подчиняться моим приказам.
Джулиет поспешно встала. Это следовало немедленно прекратить. Подобные разговоры были возбуждающи и опасны, особенно в таком уединенном месте.
— Мне… мне кажется, нам пора возвращаться на фазенду, сеньор.
— Вы так считаете? — Герцог де Кастро медленно поднялся, такой высокий и сильный. В его руках она оказалась бы бессильной, как мышь перед тигром.
Джулиет отвернулась от него и наклонилась, чтобы поднять коврик. Когда выпрямилась, герцог уже стоял так близко, что она чувствовала на шее его дыхание, от которого шевелились выбившиеся из прически пряди ее волос.
— Мне это не нравится, — сказал он и потянул за одну прядку.
— Что именно, сеньор? — спросила она, не оборачиваясь.
— Такая прическа. Мне нравится, когда ваши волосы распущены. Распустите их!
У Джулиет перехватило дыхание.
— Прошу вас, сеньор, — срывающимся голосом произнесла она, — нам пора ехать!
Джулиет почувствовала, как его пальцы прикоснулись к ее шее, и от этой ласки ее сердце готово было выскочить из груди. Потом с глухим восклицанием герцог отошел от нее, взял корзинку и надувные матрасы и пошел к машине.
Некоторое время Джулиет не могла сдвинуться с места. Ее ноги были ватными, ладони вспотели. О, Боже, подумала она, я его люблю, я люблю его!
На секунду закрыв глаза, Джулиет почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Она считала, что самые большие проблемы остались в Англии и что самым важным для нее было убежать от власти отца. Но оказалось, она попала в собственные сети. Герцог принадлежит к знатному роду; Эстелла Винсейро — его будущая жена. Он никогда не откажется от своих планов, и влечение, которое герцог испытывает к ней, Джулиет, обычное физическое влечение смуглого мужчины к светлокожей женщине.
Девушка открыла глаза и увидела, что он укладывает корзинку в багажник машины. Быстро собрав остальные вещи, она направилась к герцогу. Девушка молча села на переднее сиденье и молила только Бога, чтобы самообладание не изменило ей хотя бы до тех пор, пока они не вернутся на фазенду.
Герцог сел за руль, и его колено коснулось ноги Джулиет. От этого прикосновения у нее по спине побежали мурашки. Вдруг он повернулся к девушке и сказал:
— Я должен извиниться, сеньорита. Простите меня!
— Не стоит извиняться, сеньор, ничего не случилось, — ответила она и всю обратную дорогу смотрела в боковое окно машины. Усилием воли Джулиет сдерживала готовые пролиться слезы. Только теперь она, наконец, поняла, что от жизни убежать нельзя.
Глава шестая
Вернувшись на фазенду, Джулиет сразу поднялась к себе в комнату. Девушка чувствовала, как силы оставляют ее и у нее совершенно нет желания с кем-то встречаться, а вероятность того, что Тереса обязательно будет расспрашивать о подробностях проведенного с герцогом дня, просто пугала Джулиет. Она не представляла себе, как ее натянутые нервы смогут выдержать такое испытание.
У себя в комнате девушка разделась и направилась в ванную принимать освежающий душ. Потом, завернувшись в купальный халат, она вернулась в спальню и принялась вынимать вещи из пляжной сумки. И только тут Джулиет наткнулась на письмо.
Весь день оно пролежало в сумке, но она была так занята своими мыслями о Фелипе, что совсем забыла о существовании этого письма. Дрожащими руками она открыла конверт и, сев на краешек кровати, стала читать.
Письмо начиналось словами «Дорогая Розмари» на случай, если оно вдруг попадет в чужие руки. Хотя, когда Джулиет прочитала послание подруги, эта мера предосторожности показалась ей излишней. В письме было столько деталей, раскрывающих всю ситуацию, что имя уже не имело значения.
Разумеется, Роберт Линдсей был вне себя от гнева, когда получил письмо Джулиет. Он, как подруги и предполагали, сразу направился к Розмари и потребовал, чтобы та сообщила ему о местонахождении его дочери.
«Я была на грани нервного срыва, — писала Розмари. — Он много говорил о сокрытии информации и угрожал сообщить в полицию. Я думаю, он только пытался запугать меня, потому что твой отец всегда старался избежать лишней шумихи в прессе. А если бы он обратился в полицию, тогда уже действительно ничего нельзя было бы скрыть».
Здесь Джулиет остановилась, чувствуя, как с нее спадает напряжение. Письмо Розмари с большей ясностью, чем все остальное, показало ограниченность жизни Джулиет в Англии. Как современный человек может быть таким близоруким? Неужели отец не видел, что она боролась больше за духовную свободу, чем за физическую? Неужели он совсем не понимает собственную дочь?