На самом деле «видение» — не совсем подходящее слово. Джессамин Мэйтланд в тот момент была похожа скорее на мокрую крысу. Глаза ее были красными от слез, волосы спутаны, насквозь мокрое платье прилипло к телу (он успел отметить, что оно очень мило подчеркивало ее грудь). Она не сразу поняла, что он стоит рядом и смотрит на нее. Когда же обернулась и увидела его, на ее лице отразился такой ужас, что ему даже стало смешно.
— О Боже! — воскликнула она. Он не понял, было ли это проклятие или зов о помощи. — Только этого не хватало!
— Это, насколько я понимаю, вы про меня? — поинтересовался он, подходя ближе. Коридор был слишком узок, чтобы она смогла обойти его. Ей оставалось только повернуться и пуститься бежать.
— Что вы здесь делаете? — В ее голосе звучало отвращение.
— Здесь — это в коридоре рядом с вашей, так сказать, спальней или здесь — в поместье Блэйнов?
— И то и другое. — Она уже не казалась столь мрачной, несмотря на то что была по-прежнему мокрой. На ее щеках заиграл румянец, а волшебные глаза блестели, и Алистэйр внезапно понял, что его возбуждает ее близость.
— Почему бы вам сначала не ответить на мой вопрос? Чья это комната? Вашего любовника? — Мысль, которая сначала так позабавила его, не казалась уже столь приятной.
— Не оскорбляйте меня. В этой комнате живет моя сестра. Я попросила бы вас говорить потише, — сердито добавила она, не обращая внимания, что сама говорит гораздо громче его. — У нас был трудный переезд, и она только что уснула. Мне не хотелось бы, чтобы вы ее разбудили.
— Ах, я об этом не подумал, — произнес он низким, вкрадчивым, как урчание кота, голосом. — Но почему же в комнате для прислуги?
— Видимо, потому, что Салли Блэйн относится к нам как к прислуге, — горько сказала Джессамин. Она подняла на него глаза и тут же отвернулась.
— Прекратите на меня так смотреть, — гневно приказала она.
— Как? — спросил он, размышляя, к какой части ее тела ему хотелось бы прикоснуться прежде всего. Он хотел ощутить губами влажную ткань, облегающую ее грудь, почувствовать тепло самого сокровенного ее места.
— Как будто я леденец какой-нибудь, а вы не ели целую неделю, — процедила она.
— Вы почти угадали, — согласился он. — Хотя, признаться, ваше сравнение с игрой в кошки-мышки было удачнее.
— Дело в том, что я не знаю точно, съедите вы меня или убьете.
— Сама невинность, — пробормотал он. — Я предпочел бы попробовать вас на вкус, мисс Мэйтланд. Почувствовать губами тепло вашего тела..
Она в страхе отпрянула, ее раздражение сменилось испугом. Он подошел ближе. В коридоре было темно и пусто. С тех пор как он дотронулся до нее, Прошло уже много времени.
— Ваша светлость!.. — яростно начала она.
— Зовите меня Алистэйром, — разрешил он. — Помните, чем мы занимались во время последней нашей встречи?
— Вы сильно оскорбили меня, . — ответила она, осторожно отстраняясь от него.
Он не был готов к такой пощечине. Удар был настолько сильным и неожиданным, что он пошатнулся. Она удивленно уставилась на свою руку, как будто это была не ее рука, а чужая.
— Прошу прощения, — пробормотала она, — я не хотела.
— Не извиняйтесь. Вы именно этого хотели. Вы, наверное, еще меня ударите. После того как я поцелую вас.
На этот раз ей не удалось ударить его. Он привлек ее к себе, сжав ее руки в своих ладонях, и поцеловал. Она не сопротивлялась, но он все же не мог поздравить себя с победой. Она еще была шокирована тем, что ударила его, и не поняла, что он, как обычно, взял верх. Когда она опомнилась, ему опять удалось лишить ее способности соображать, просто сильнее прижав к себе и дав волю губам.
Ошеломление ее было столь сильно, что она без сопротивления подчинилась его поцелуям. Она замерзла и дрожала, а прикосновение к ее мокрому платью заставило также задрожать и его.
Она не ответила на его поцелуй. Она замерла в его руках, будто снося полученное оскорбление. Ему стало интересно, сколько подобных оскорблений ей пришлось перенести. Сколько таких же прикосновений в темном коридоре?
Это так заинтересовало его, что он ее отпустил. Она прислонилась к стене, уставившись на него. Ее губы покраснели, они были влажными от его поцелуев, и он полагал, что в ее взгляде он прочтет ненависть.
Ах да, он же совсем забыл про эти колдовские глаза. Она смотрела на него, в ее взгляде читались смущение и одновременно страстное желание, и ему пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не прижать ее к стене и не стянуть с нее мокрое платье.
— Идемте ко мне в комнату, — сказал он хриплым голосом. — Вы мокрая и совсем замерзли. Дайте мне согреть вас…
— Нет, спасибо, милорд, — вежливо ответила она, но он услышал в ее голосе раздражение, плохо сочетавшееся с трепетом во взгляде. — Если вы разрешите мне пройти, я попробую отыскать наш багаж.
— Багаж должна принести прислуга.
— Экономка сообщила мне, что прислуга не обслуживает прислугу, — жестко ответила она.
Он посмотрел на нее:
— Идите к своей сестре…
— Как вы успели заметить, мне холодно, потому что я промокла. В нашей комнате нет камина, и мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь из нас схватил воспаление легких. У нас не хватит денег на доктора. Ах, прошу прощения, мы же здесь говорим о высоких материях, — горько сказала она.
— Вы лучше идите, пока я не передумал. Идите к себе в комнату, — повторил он, изо всех сил стараясь сдерживаться. — Или я заберу вас к себе.
Она была достаточно умна, чтобы не спровоцировать его на это. В душе его пронеслись, сменяя друг друга, раздражение, гнев и, он должен был это признать, восхищение. Возмущено было все его существо, такого вожделения он не испытывал с тех пор, как потерял невинность со сварливой горничной.
Это, может быть, было даже сильнее, чем некогда его страсть к цветущей Розе. Он не сразу понял, что Джессамин исчезла в своей комнате, плотно закрыв за собой дверь. Он уже было передумал и двинулся за ней, когда ему на ум пришла досадная мысль о существовании ее сестры.
Но сначала следовало сделать главное. Он отправился на поиски хозяйки.
Флер лениво открыла глаза.
— Ты разыскала наши вещи? — спросила она.
— Нет пока, дорогая. Ты можешь поспать еще немного.
Джессамин прислонилась к двери, радуясь, что ее не видно в темноте. Она не представляла себе, как сейчас выглядит, но у нее не было никаких сомнений, что это не самое приятное зрелище. Джесс видела насквозь свою сестричку, даже когда та не очень успешно пыталась отговариваться, но Флер тоже могла заметить, что у сестры на душе неспокойно.
«Это не имеет ничего общего с моей бедой», — подумала она, проведя тыльной стороной руки по губам. Несмотря на те перемены, которые произошли с ней в последние несколько лет, она была еще достаточно невинной девушкой. Она многое пережила, многое узнала, многое прочитала в картах — многое такое, что пугало, удивляло и… очаровывало ее, но она сама не сделала ничего подобного и не сделает никогда. Ей никогда не хотелось этого — пока он не прикоснулся к ней.
На самом деле было даже хорошо, что их с сестрой поместили отдельно от остальных гостей. Это, конечно, помешает Флер завести подходящее знакомство, но в то же время обезопасит ее, Джес-самин, от встреч с Глэншилом.
А если он начнет следить за Флер? Раз уж он явно влюблен в ее достаточно сомнительную красоту, то, когда он увидит Флер, этот бриллиант чистой воды, его уже ничто не остановит.
Да и сама Флер, как она сможет отказать такому дьявольски красивому, опасному джентльмену? Джессамин была гораздо упрямее, но даже в ней он пробудил ответную страсть, и она была не в состоянии что-либо с этим поделать.
Он погубил бы Флер, и Джессамин вовсе не собиралась этого допускать. То, что разрушились ее планы на благополучное будущее, волновало ее сейчас меньше всего. Он бы смог разбить нежное сердце Флер, и Джессамин никогда не позволит ему сделать это.