От грозного "Ну!?" Забегайло сорвался, как спринтер на стометровку. Он, возможно, даже какой-нибудь местный рекорд поставил, потому что в считанные секунды оказался возле жрецов. Здесь, вдали от глаз генерала, Забегайло позволил себе отдышатся. Потом, с высоты своего положения, все-таки, не хвост собачий, а лейтенант адъютант самого генерала Гроссерпферда, приказал старшему жрецу Ракавию, прекратить пустопорожнюю болтовню и публично, чтобы все видели и слышали, заручиться поддержкой могущественного Мухугука.
Старшему жрецу Ракавию, наплевать было на адъютант лейтенанта Забегайло и на его грозный тон. Он и самого генерала Гроссерпферда не очень боялся. У старшего жреца Ракавия был хозяин погрозней генерала, сам Трехрогий Мухугук, Всезнающий, Всевидящий и Всеслышащий. Если Великого и Грозного по-умному попросить, он и Гроссерпферда забодает.
Предусмотрительный Ракавий понимал, что генерал, прежде чем напасть на коварных баронов, попросит его связаться с Великим Трехрогим и уговорить Всемогущего, чтобы тот устроил баронам какую-нибудь отвратительную пакость. Три дня, почти не отдыхая, Ракавий сочинял послание Всемогущему и Беспощадному от верных ему кикивардов. А когда послание было готово, два дня репетировал его с жрецами.
- Иди, - с полным пренебрежением к чину адъютант лейтенанта, сказал старший жрец. - Ты не нашей веры и тебе здесь не место. Мы сейчас будем разговаривать с Великим и Неповторимым.
И Забегайло тихо, тихо, без всяких возражений слинял. Он решил, не связываться с Ракавием, о котором говорили, что тот общается не только с Мухугуком, но и с какими то вонючими духами, которые обитают в темных пещерах.
Старший жрец адъютант лейтенанта даже взглядом не проводил, слишком мелкой фигурой был для него Забегайло. Между тем все жрецы, а было их счетом, как повелел сам Мухугук, ровно два десятка,{20} слышали разговор с посланником генерала, поняли, что наступила пора действовать и приблизились к руководителю. Ни в каких дальнейших указаниях они не нуждались. Жрецы были опытными профессионалами и работали с достаточно надежным опережением: все было обдумано, обсуждено и отрепетировано. Оставалось включить механизм действия. Старший жрец Ракавий положил правую руку на изображение Мухугука, что красовалось у него на груди и взмахнул левой рукой. Жрецы, неторопливо, без суеты (каждый знал свое место) выстроились в четыре шеренги, по пять человек в каждой. Все они были рослыми, широкоплечими, без рубашек и в просторных зеленых штанах (в параллельном мире, откуда прибыл Максим, о существовании рогатого Мухугука не догадывались и наверняка приняли бы эту компанию за какую-то негосударственную секту, выступающую против ношения рубашек). У каждого жреца на груди висело резное изображение Всемогущего Мухугука. Не такое крупное, как у Ракавия, но так же искусно изготовленное. На всех своих изображениях Мухугук глядел достаточно сурово, хмурился и, вообще, не одобрял.
Строем, по пять жрецов в ряд, вывел Ракавий религиозный актив племени, его идеологических работников, в чистое поле. Там они и остановились. Заняли такую позицию, чтобы их видели гордые и свободолюбивые кикиварды, в горячие сердца которых Мухугук, должен вселить уверенность в победе. И чтобы их так же хорошо видели засевшие на холме злобные и несправедливые угнетатели-бароны, в черные сердца которых Мухугук должен вселить трепет и ужас. Чтобы их видел и слышал генерал Гроссерпферд, который оплачивал подобные выступления баранами.
- О, Трехрогий! О, Величайший из Великих, - рокочущим басом прогремел Ракавий, - Сильнейший из Сильных, Мудрейший из Мудрых!.. К тебе обращаются дети твои - кикиварды! У тебя, Талантливый Творец и Беспощадный Разрушитель, просят защиты дети твои - кикиварды!
Хор из двадцати хорошо подобранных голосов подхватил:
Наши дела от воли твоей,
Наши мысли от лба твоего,
Наше счастье от сердца твоего,
Наше мужество от рогов твоих.
- О ты, Величайший Новатор и Неповторимый Консерватор, Творец, создавший нас по подобию своему, но не давший нам рогов своих, - снова затянул бас Ракавия. - Тебе мы славу поем, к ногтям на пальцах твоих ног припадаем мы с радостью, почтением и любовью.
Великая радость, почтение и бесконечная любовь к Мухугуку, заполнившие сердца жрецов и звучавшие в голосах хора должны были порадовать Всезнающего, Всевидящего, Всеслышащего, Грозного и Трехрогого.