Уклад жизни женщин на буровой был очень простым. Имущества – минимум. Надо же было переезжать с буровой на буровую. Готовили на электроплитках. Детский сад для детей – это коридор барака или красный уголок (специальная комната, где проводили собрания коллектива, отмечали праздники). По возрасту все дети были дошкольниками.
Припоминаю, что на буровой была одна на все семьи электрическая духовка. Стояли к ней в очереди друг за другом. Знали, кто, когда и какое тесто поставил. Для меня все это сверкало новизной.
Выйдя замуж, я много чего умела делать, но готовить не умела. В котлопункте научили быстро. Два дня я поработала подсобной рабочей, а дальше – на вольные, как говорится, хлеба – работать самостоятельно. Заведующая четко определила: замуж выйти сумела – умей и готовить. Выделила продукты, составила меню, рассказала, что и как надо готовить, и на этом мое обучение закончилось. Это было несправедливо, так как зарплату мне платили на порядок меньше, чем ей, а работать надо было одинаково. Отличие было в одном: она – материально ответственное лицо, а я – нет. А материальная ответственность была проста до безобразия – кормили холостяков на их деньги, т. е. в качестве материально ответственной она вела расчеты за продукты. Продукты в основном привозил буровой мастер.
Я человек очень увлекающийся. Терпеть не могу работать по шаблону, по указке. Однажды по меню я должна была приготовить блинчики с мясом. На одну порцию надо было испечь два блина на большой сковородке. Люди работали физически, им надо было хорошо питаться. Я решила смазать сковородку не кусочком сала, как мне показали, а сливочным маслом – так, я считала, будет вкуснее. В результате произошла катастрофа: блины со сковороды не снимались. Подходило время обеда, а у меня блины были не готовы. Выручил буровой мастер (наставник). Почувствовал что-то неладное и зашел в котлопункт, взял кусок сала, смазал сковородку – все получилось.
Есть у меня еще один грех – чужого мне не надо. В котлопункте это качество моего характера быстро проявилось. Мне было оставлено мясо для котлет из расчета по 100 грамм на человека, я все это мясо и положила в котлеты. Добавила булки, сколько положено. По количеству мяса нужно было сделать 20 котлет, я их и сделала. И честно готовила так изо дня в день. Рабочие разницу во вкусе между моими котлетами и котлетами моей напарницы сразу почувствовали. В результате возник «бунт на корабле», а у меня – проблемы с напарницей. Дальше мои отношения с этой женщиной развивались по принципу «я начальник – ты дурак», она стала придираться ко мне: пол не домыла, чашки не так поставила. Кроме этого, были нашептывания буровому мастеру. Но в результате моей патологической открытости ко мне ничего плохого не прилипло.
Но! Был получен хороший жизненный урок. Можно все понять и простить, кроме подлости. Если люди сознательно делают какую-то неприятность – это подло. Понять это можно. Но находиться рядом с этими людьми не хочется.
Через год и десять месяцев, в 1968, родился наш сын – Гена. По закону женщине положен декретный отпуск. Но кто же меня на буровой будет ждать? Рабочее место быстро займут. В это время в моей жизни появился ангел – бабушка моего мужа Чернова Варвара Алексеевна. О ней я храню добрую память. Варвара Алексеевна не побоялась приехать на Север, чтобы помочь мне ухаживать за двухмесячным сыном. Задаю себе вопрос, смогла бы я так: будучи в возрасте, подхватиться, бросить все и поехать к черту на кулички, где чужие люди и нет ни больницы, ни аптеки. Целый год мы жили на буровой вчетвером в комнате четыре на четыре метра. Нам с Виктором всегда доставалась комната в конце коридора рядом с входной дверью. Мы не умели «толкаться». Нас все устраивало. Эта комната была, как правило, холодная, был постоянный шум от входной двери. Нам это не мешало. Зато по метражу она была чуть больше остальных, и мы могли перегородить ее занавеской, в результате у нас получалась кухонька и комната. Многому я научилась у Варвары Алексеевны, вдовы ветерана Великой Отечественной войны. Ее муж, Чернов Павел Герасимович, дедушка Виктора, также был расстрелян гестаповцами в 1942 году и похоронен в братской могиле вместе с моим дедушкой. Она знала наизусть и очень трогательно читала стихотворение М. Исаковского «Враги сожгли родную хату». Женщины военного поколения очень достойно хранили память о своих мужьях. Я никогда не слышала, чтобы наши бабушки пели. Спасибо тебе, уважаемая Варвара Алексеевна.
На буровой существовал негласный порядок – после рождения ребенка женщина переходила на работу в котельную, так как для всех служб, кроме котлопункта, существовал сменный режим работы. При сменном режиме работы родители могли передавать ребенка из рук в руки. Родители, если один из них работал в котлопункте, одновременно были на работе, поэтому своего ребенка никуда не могли определить. В этом случае происходила замена: мать ребенка обучали другой специальности, переводили на новое место работы, а в котлопункт брали другого человека. Женщин обучали в учебном комбинате при объединении «Коминефть» в городе Ухте. По итогам обучения присваивали специальность кочегара котельной.