— Да ничего особенного со мной делать не надо, — говорю я.
— Рот закрой! Ты думаешь, я с тобой нянькаться буду⁈ У меня разговор короткий — под арест и на губу! Ясно тебе?
Я молчу, хотя, мне, в принципе, всё предельно ясно. И, если честно, я этого полковника хорошо понимаю. Ему надо боевую задачу выполнять, а на него навесили не пойми кого и не пойми чего от него ждать. Если из-за каждой мелочи будут большие люди звонить и дёргать, то можно долбануться. А вдруг я буду жаловаться по каждому поводу и без повода? Ладно хлопоты, но можно и по шапке получить. Тут и так место не подарок, так законопатят в такую дырень, что и сгинешь там, и повышения хер дождёшься, да ещё и партбилета можно лишиться. С маменькиными сыночками всегда так.
— У меня и клуб укомплектован и писарей больше, чем надо. Мне что, прикажешь, кого-то выкинуть, чтобы тебя назначить? Вон у свинопасов есть места свободные. Хочешь в свинопасы?
— Никак нет!
— Сука! Говно месить никто не хочет! Всем клуб подавай, чтобы киноленту в аппарат заправлять, да в чипок каждый день бегать. Так что ли?
— Никак нет!
— Бл*дь! Попугай х*ев! Ты хоть умеешь что-нибудь, кроме как обеспечение пи**дить? С рацией можешь обращаться?
— Обращаться могу, так точно, но устройство поверхностно знаю.
— Ясен хер, поверхностно. А ордена за что нынче дают? За подвиги в спецобеспечении? Ведро икры с риском для жизни доставил?
— Никак нет, это ещё на гражданке получено. За поимку преступников.
— Во, бля! За преступников… Ещё и мент.
Я усмехаюсь.
— Чё ты лыбишься⁈ — уже не так грозно и не так зло бросает он. — Что ты умеешь?
— Стреляю неплохо, товарищ полковник. Немного самбо знаю. Бегать могу. Машину вожу. Больше, по большому счёту, ничего.
— Уже кое-что.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
— Ну…
— Не нужно мне специальных условий. Отправьте на заставу или где людей не хватает. Только не в свинопасы, конечно. Я трудностей не избегаю, но думаю при решении боевых задач от меня больше толку будет.
— Боевые ещё заслужить надо задачи. Чем до службы занимался?
— Учился заочно, работал на швейной фабрики комсоргом, потом в ЦК комсомола, в Москве. Вообще я из Сибири…
— Твою мать! Активист, бляха! Боевую задачу ему.
— У меня отец Анголу прошёл, награды имеет, я с военным делом с детства знаком. Да и в ЦК занимался организацией «Факела», может слышали.
— Клуб что ли футбольный? — морщит он лоб.
— Никак нет. Молодёжное патриотическое объединение. Совместно с ДОСААФом и армией. Я во взводе обеспечения только числился, а так в ГлавПУРе работал, «Факелом» занимался.
— А-а-а… — тянет он. — Это которые офицеров списанных пристраивают?
— Так точно.
— Ну, дело хорошее, — смягчается он. — А за что же тебя сослали в таком случае?
— Чересчур рьяно за дело радел. Совет начальнику дал, а ему не понравилось.
— Пс-с-с, — усмехается он. — За дело радел. Радетель, бляха и советчик! У нас и так вся страна советов. У меня такой номер не пройдёт, понял? Родители кто?
— Отец вышел в отставку по здоровью. Майор запаса. У него ранения серьёзные были. Преподавал в военном училище. Сейчас в ГО работает в Геленджике. Мать всю жизнь в проектном институте.
— Женат?
— Так точно.
— Смотри-ка, молодой да ранний. Дети?
— Никак нет.
— Ладно, — вздыхает он. — Пойдёшь на заставу. Может, ты и нормальный парень, там узнаем, но если будешь мне делать проблемы, переведу в свинопасы. Там контингент специфический. Из кишлаков приехали, по-русски двух слов связать не могут. Вот, будешь воспитательной работой заниматься. Не ГлавПУР, конечно, но, как говорится, тоже важное дело. Ты меня понял?
— Так точно, понял.
— Ну, вот. Раз понял, молодец.
Он подходит к столу и снимает трубку.
— «Засыпку» дай мне, начальника заставы, — бросает полковник и замолкает.
Он ждёт, пока его соединят и исподлобья посматривает на меня.
— Василий Тарасыч, — оживает он. — Это Гуревич… И тебе не хворать. Пополнение принимай. Рядовой Брагин, отправляю тебе. Загадочный кадр, так что будешь разгадывать… Всем некогда, но кому-то надо. Давай, присылай машину. А, ну если сам приедешь, зайди ко мне, разговор есть.