Дома меня ждал пустой холодильник и записка от матери о том, что она доела пельмени. (Хм, значит она более-менее вменяема сегодня?) Пришлось тащиться в ближайший магазин у дороги и затариваться минимальным набором продуктов. Не то, чтобы я хотела есть — я вообще ничего не хотела, но съесть что-то было необходимо. Не хватало еще показать Спайку, насколько мне плохо на самом деле. Есть же у меня какая-то гордость? И так проревелась рядом с ним, рассказала о том, что о нем знаю… Хватит. Я слишком плохо себя контролирую, так нельзя. Даже если я в конце концов решу, что с этой жизнью пора кончать, то мои милые однокласснички должны узнать об этом только тогда, когда труп начнет разлагаться.
Потрясающе позитивные мысли для семнадцатилетней девушки, правда? Впрочем, это тоже никого не волнует. В магазине меня встретил сочувственный взгляд кассирши, работавшей здесь уже года три точно. Что, и она в курсе, что я с ним больше не общаюсь? Проклятие маленьких городов какое-то. Все обо всем знают. Я взяла рис, целую курицу, пачку зеленого чая с мелиссой, и какие-то уцененные яблоки по сорок рублей за кило. Штуки три или четыре. Нужны же нам с матерью какие-то витамины. Подумала и затарилась еще морковкой и луком. Набор «ужин нищенки» готов, так сказать. Я так питалась три года назад, до Спайка в моей жизни, рано осознав, что если я не выберусь из этого болота, то экономия будет моим вечным уделом. Лучше бы его в моей жизни и не появлялось. К хорошему быстро привыкаешь. Причем в моем случае это касается и материального, и духовного. Когда я расплачивалась, по лицу текли слезы, но на расспросы кассирши я отвечала так же «подробно», как и до этого на них же со стороны одноклассниц, так что она быстро оставила меня в покое.
А около дома я снова обнаружила вездесущего Дениса, будь он неладен. Парень увидел меня раньше, чем я повернула обратно в сторону магазина, чтобы провести там все время, что осталось до моего выхода на работу. Наверное, стоило бы поблагодарить его за то, что я могу испытывать какие-либо эмоции кроме жалости к себе, но мне хотелось, что он просто забыл о моем существовании. Раньше не замечал — пусть бы и сейчас продолжал в том же духе. Жаль, он не умел читать мысли, так что я услышала до отвращения радостное приветствие:
— Каштан! Ой, то есть, Влада. Привет еще раз. Ты же ушла домой, разве нет?
Я мрачно вздохнула, всем своим видом давая понять, что не обязана перед ним отчитываться:
— Ушла. А потом из дома вышла. Тебе пакет в моих руках ни о чем не говорит, нет?
— Ой, прости. Я не заметил, — парень смутился, а я уже с трудом сдерживала желание послать его к черту. Останавливали меня остатки совести. Не меня ли точно так же отправил восвояси некий Макс, когда ему надоела искренняя восторженная дурочка? Вот то-то и оно, что меня. Следовательно, права поступать с другими так, как Максим поступил со мной, я не имею. Как бы мне этого ни хотелось.
— Прощаю, — кисло отозвалась я, пристыженная собственной совестью и его видом. — Денис, я благодарна тебе за участие, но, пожалуйста, оставь меня пока в покое. Я совершенно не готова к нормальному человеческому общению сейчас. Более того, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать тебя в особо грубой форме, хоть ты и не виноват ни в чем.
— Да ничего страшного! Пошли, если легче станет, — парень улыбнулся и мне стало совсем стыдно. — А, да, я тут кое-что тебе купил, — он снял с плеч массивный темно-синий рюкзак, порылся там, и вручил мне большую молочную шоколадку с фундуком.
— Спасибо, но…
— Никаких но! Тебе на работу скоро, насколько я знаю, а шоколад — это энергия в чистом виде. Ладно, я пойду, мне на тренировку надо, а ты, если выговориться надо будет, не стесняйся. Я всегда буду рад выслушать, правда.
После этой тирады Денис ушел, наконец, восвояси, оставив растерянную меня с шоколадкой в руке. Я ее, конечно, не просила, да и сладкого не хотелось, но я убрала ее к продуктам. Думаю, если положить шоколад в холодильник, то он в скором времени оттуда исчезнет совершенно без моего участия.
***
На работе все было как обычно. Меня никто ни о чем не допрашивал, гости мило улыбались, оставляли чаевые, и вообще внушали мне спокойствие и умиротворение. В школе все знали, что я работаю в этом кафе, так что из наших сюда никто не приходил. Можно было абстрагироваться от всего произошедшего со мной в последнюю пару дней. Пожалуй, если бы я забила на учебу и посвятила большую часть времени работе, то я бы достаточно спокойно пережила предательство Максима. Даже не изменив уровня жизни. Был — и не было. И замечательно. Однако, в этом случае я останусь в этой дыре навсегда, потому что без должной подготовки не смогу поступить в более-менее большой город. (На Москву я даже не рассчитываю). А это в мои планы на жизнь не входило.