На самом деле, зря они так. Обитатели нашей школы, я имею ввиду. «Мое» кафе было совершенно замечательным местом. Здесь было тихо, уютно, да и готовили просто замечательно, особенно если учесть, что даже по моим меркам, ничего особенно дорогого у нас не подавали.
По большому счету, это несетевое заведение было скорее столовой, но «столовское» меню в домашнем интерьере создавало ощущение уюта, за которым сюда и приходили. Вся обстановка была выполнена в темных тонах, помещения освещали слабые светильники с красным отливом, создавая приятный полумрак. Пол был выложен красно-черной плиткой. На стенах, обклеенных обоями в вертикальную черно-белую полоску, висели натюрморты с фруктами и прочей едой в деревянных рамках. Небольшие черные лакированные столики были в основном рассчитаны на двух человек, а большие столы располагались на веранде. Зимой их втаскивали в помещение по необходимости, а летом, ранней осенью и весной веселые компании молодежи предпочитали праздновать на свежем воздухе. Я им завидовала. Причем теперь куда больше, чем когда-либо, тем более что сегодня на мою долю как раз выпал такой вот «верандный» столик на восемь человек.
Я даже старалась не поднимать глаз на ребят, за ним сидевших, просто записывая заказы. Я по голосу и так могла определить, кто что заказывал, а даже если и забуду — всегда можно вежливо уточнить. Забавно, они, кажется, были моими ровесниками. И могли себе позволить спустить по тысяче-две с носа на праздник в кафе. Который им, к тому же, было с кем провести. Зависть, зависть. Неприятное чувство, должна сказать. Куда как лучше, чем боль и тоска, поглощавшие меня в школе, но все же неприятное.
Как выяснилось, не зря я не поднимала глаз. Когда я приносила салат «Цезарь» забыв, кому конкретно из молодых людей он был предназначен, и спросила об этом, меня узнали. Я, кажется, уже упоминала о том, что ненавижу за это маленькие города?
— Девушка? — обратился ко мне незнакомый темноволосый парень. — Вас случайно не Владой зовут?
— Да, я Влада. А что? — я удивленно посмотрела на парня, потому что сегодня забыла свой бейдж, и имени на мне нигде написано не было. Вся компания замолчала, и теперь на меня смотрело восемь пар глаз. Было весьма неуютно.
— Каштан? — с подозрением уточнил парень.
— Да, она самая. Мы знакомы? — несколько раздраженно поинтересовалась я. На мое счастье, никто из начальства меня не слышал, потому что за такой тон в общении с гостями я запросто могла схлопотать выговор. То, что этот парень допытывался до информации, которая его никоим образом не касалось, это самое начальство вряд ли заинтересует.
— Нет, но вам просили передать записку, раз уж мы решили праздновать здесь. Вот, — парень протянул мне сложенный вчетверо листок бумаги. — Да и салат мой, спасибо.
Я забрала записку, убрала ее в карман передника и убежала на кухню за следующим заказом. В перерыв посмотрю. Хотя кто может присылать мне записки с абсолютно незнакомыми людьми? Догадываюсь, кто. Только вот, что ему теперь от меня надо? Вроде бы, все, что хотел, он от меня получил. Или что-то еще осталось, кроме моей девственности, чести, достоинства, хорошего настроения и веры в людей? В этот момент я больше ненавидела Макса, чем жалела себя. Хм, разнообразие!
Заказов оказалось неожиданно много, и я весь день бегала, словно белка в колесе. Света, наш менеджер, отпустила меня только на полчаса, потому что кроме меня у нее было только две девушки, а нужно было человек шесть, причем еще три часа назад. Пятница, будь она неладна. Пятница на пятницу, конечно, не приходится, но больше всего народу у нас обычно в нее и в субботу. Сегодня, впрочем, мы били все рекорды. Это радовало. Времени думать у меня не было, боль в уставших ногах отвлекала от душевной, да и обильные чаевые не могли не греть душу: хоть фруктов нормальных куплю матери. Вряд ли она оценит, но мне так будет значительно спокойнее.
К тому же, настроение у гостей было превосходным, и нам прощались все задержки заказов и легкая путаница от их обилия. Люди лишь смеялись и замечали, что прекрасно видят: нас тут весьма ограниченное количество, а их — много. Более того, Света сама надела форму официантки и бегала наравне с тремя пигалицами на подработке, то бишь нами, официантками. Словом, мне было не до записки.