— Вот никогда ты не хочешь по-хорошему. Это что, врожденная склонность к мазохизму?
Отвечать ему я не стала, и теперь намеренно смотрела мимо Спайка (в конце концов, если уж он сам себя так называет, то и я могу). На небо, где совершенно не было видно звезд, и только тонкий едва заметный серп луны намекал, что на дворе практически ночь, а я стою во дворе кафе, где в такое время нет ни души, в компании двух совершенно недружелюбно настроенных парней, и отказываюсь отвечать на их вопросы. Наверное, в глубине души я — суицидница.
Максиму быстро надоело стоять напротив меня, и ждать, пока я что-нибудь ему скажу, так что он подошел к нам. Что было у него на уме — я понятия не имела, и от того было страшно. Странно только, что вместо боли и тоски я ощущала какое-то онемение. Словно я уже не воспринимала этого человека как того же парня, с которым лишилась девственности. Защитная реакция психики, что ли?
Наконец, Белоусов снова заговорил:
— Смотри, у меня в руках — зажигалка. Мне несколько надоело с тобой церемониться, так что либо ты сейчас просто отвечаешь мои вопросы, либо… Стас тебя подержит, а я выжгу какой-нибудь симпатичный узор у тебя, скажем, на плече, — в подтверждение своих слов он начал снимать с меня джинсовую куртку. Меня разобрал истерический смех.
— Ты блефуешь. На мои крики сбежится вся администрация «Ландыша», у них смена до двух часов ночи. К тому же я не обладаю никакой сверхсекретной информацией, чтобы из-за нее меня пытать. Я просто пытаюсь понять, какое тебе дело вообще до того, с кем я общаюсь.
— Может, мне просто нравится, когда ты рыдаешь от боли? — холодно полюбопытствовал парень. — Но ты права, если бы я и в самом деле решил тебя поджечь, то это произошло бы не здесь. Но у меня есть в запасе методы, которые тебе не понравятся. И при этом кричать ты просто не сможешь. К тому же, мы можем просто увезти тебя ко мне, и об этом даже никто не узнает.
— Не проще просто сказать, зачем тебе это знать? Услышать ответ, оставить меня в покое. Ты и так забрал у меня все, что мог.
Может, мне показалось, но теперь Максим смотрел на меня с уважением. На губах его появилась ехидная усмешка, так нравившаяся мне когда-то, и он отступил от меня на пару шагов. Затем кивнул своему мордовороту, чтоб тот перестал меня держать. Запястья ныли от стальной хватки Стаса, так что я сосредоточенно растирала руки. Спайк тем временем толкал речь на тему: «почему меня так интересует, что рядом с тобой делает этот мудак».
Оказалось, что у Белоусовых и Агатовых что-то вроде семейной вражды. Отец Спайка подставил отца Дениса, и тот умер в тюрьме, и именно поэтому этот выглядящий таким добродушным парень воспитывался матерью-одиночкой, да к тому же был не очень любим учителями. И именно поэтому Денис на дух не переносил Спайка, да и Мезенцева заодно. Спайк был уверен, что «Дэнчик» (так он его называл, пока рассказывал) «подкатывает ко мне» именно ради того, чтобы как-то добраться до него. И ему это не нравилось. Поэтому он и хотел знать, о чем мы разговаривали, и с чего вообще началось наше общение.
Я была удивлена. Я была крайне удивлена тем, что он просто взял — и ответил. Видимо, действительно решил, что так проще? Черт его знает. Пришлось рассказать, что Денис просто нашел меня тогда, когда они со Стасом меня избили и теперь изо всех сил старается показать мне, что ему не все равно, что со мной происходит. При этом я каким-то образом даже умудрилась не разрыдаться, и не сказать, что он — долбанный ублюдок, а просто констатировать факт. Так, словно это вообще меня не касалось. Максим, казалось, был вполне удовлетворен моим рассказом, и отдельно порадовался тому, что я Денису «доверяю примерно в той же степени, что и Мезенцеву и ему самому». После этого они оставили меня в покое. Естественно, потребовав чтобы я не общалась с Агатовым. Мне хватило мозгов послать Спайка на хуй мысленно, а не вслух, но и только.
Я не планировала его слушаться. Я вообще больше не желаю слушаться кого бы то ни было. Собственно, именно с этими мыслями я и пришла домой, глубоко задумавшись о том, что вообще Денис хотел сделать через меня, при условии, что я отныне для Спайка всего лишь «эта нищенка». Или он думал, что это не так? Не знаю.
Дома меня ждала та самая шоколадка и спящая мать. Шоколадку я трогать не стала, в качестве ужина выпив чашку куриного бульона. Затем приняла душ и без сил свалилась в постель. Беспокойные сны мои упорядочивало лишь то, что завтра была суббота, и до понедельника я не увижу ни Дениса, ни Спайка, ни излишне любопытных одноклассниц. Только это и давало мне силы для того, чтобы встретить новый день.