Первый раз мне пришлось испробовать эту ложь на однокласснике, когда тот подошел ко мне, раскладывающей учебники на ставшей привычной последней парте среднего ряда. Тощий раздолбай в летней синей футболке с принтом человека-паука, изгвазданных в грязи джинсах и почти таких же, как у меня, черных кедах желал выяснить, не планирую ли я больше пропадать и почему вообще пропала. Это был Вова Клименко, парень с каштановыми волосами, и с ним данная ложь сработала на сто процентов. Он посочувствовал мне, посоветовал тщательнее выбирать, у кого я покупаю еду, раз уж я это делаю сама, и умчался в компанию к таким же простым раздолбаям, с которыми дружил, напоследок ободряюще улыбнувшись мне во все тридцать два.
После него ко мне подошла сплетница-Олеся, как всегда одетая с иголочки, по последнему писку моды, в кислотно-синий костюм от какого-то пафосного дизайнера. К слову, юбка ее костюма была на удивление короткой. Она только разочарованно надула губы, окрашенные ярко-розовым переливчатым блеском, и огорчилась, что у меня все так банально. Затем, оправив шикарные темные кудри, посоветовала мне повесить своего повара, как всегда забыв, что я не отношусь к их пафосной тусовке, и, деловито стуча высоченными каблуками, тоже куда-то убежала, пока не прозвенел звонок.
А вот Мезенцев, улучив минутку, не преминул попытаться меня облапать, а получив учебником по руке, язвительно, но, к счастью, тихо сыронизировал по-поводу моей лжи:
— Чтобы не сказать, что топилась, ты решила соврать, что у тебя понос. Гениально!
В остальном все прошло гладко, те, кто спрашивал меня о том же самом, поверили, и классная почему-то, прицокав наконец острыми короткими шпильками в кабинет, решила проводить урок, а не докапываться до меня. Впрочем, она и выглядела на себя не похожей: собранная, сосредоточенная, задумчивая женщина лет сорока в бордовом костюме и с короткой стрижкой темных волос, она сегодня даже голоса ни на кого не повысила. Урок прошел на удивление мирно в повторении пройденного материала, заучивании неправильных глаголов, проверки домашних заданий и прочей рутине английского языка. Меня проверка домашки не коснулась вообще. Лишь после занятия Валентина Евгеньевна попросила меня в ближайшее время постараться принести справку, а я покивала ей, словно китайский болванчик.
А вот в перемену, пока я перебиралась из кабинета английского в кабинет алгебры и геометрии, меня настиг наконец человек, которого я отчаянно не желала видеть. Денис Агатов. Избежать его было никак нельзя, хотя мне безумно этого хотелось. Просто, черт бы его побрал и выебал, безумно! Перед этим человеком у меня теперь было органическое отвращение, сильнее, чем даже перед Мезенцевым, сильнее, чем вообще перед кем бы то ни было. А нужно было делать вид, что все в порядке.
Лучезарно улыбающийся парень с прической и костюмом пай-мальчика и душой распоследней подколодной змеюки приближался ко мне с целью пообщаться. И вместо того, чтобы сбежать от него побыстрее в нужный кабинет, я усилием воли вынудила себя подойти к нему, неуверенно улыбнуться и сказать:
— Привет, Денис. Если что, поддерживай мою легенду насчет того, почему меня не было три дня. И извини, что не отвечала на звонки, не до того было.
Глава 10. Каштанка и правда дура
Лицемерный подонок, то есть простите Денис Агатов, был удивлен моим почти дружелюбием, но, вроде как, обрадован. Расспросил меня, куда я запропастилась и почему до меня было не дозвониться, получил практически честный ответ (а лучшая ложь — это, как известно, полуправда), что я была очень подавлена и никого не хотела видеть и слышать. Я опустила лишь ту часть моего добровольного заточения, в которой я решила уплыть в мир иной, а Белоусов послужил моей лодкой обратно. Об этом «Дэнчику» знать было противопоказано. Особенно если он хотел как-то использовать меня против Спайка. Потому что этот поступок даже меня подводил к мысли, что он не так равнодушен ко мне, каким хочет казаться. Такой отчаянный малолетний псих, как Денис, схватится за это как за соломинку. А мне ничего такого не было нужно. Я хотела просто доучиться и забыть их всех, как страшный сон.