Время текло очень странно, но убаюкивающий голос как будто обволакивал мое сознание, и я, по всей видимости, задремала. Меня словно выключили, как ненужный компьютер, потому что очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Повязки на глазах уже не было. Я подняла сонный взгляд на открывшего снаружи дверь машины Змея. Он чему-то улыбался, и, увидев, что я очнулась, констатировал:
— Приехали.
— Дайте угадаю: меня никто даже не искал?
— Юный Белоусов успел наплести что-то правдоподобное в школе, пока держал тебя в доме подальше от моих загребущих рук, так что четвертные экзамены сдашь потом, — усмехнулся мужчина. — А твоя мать… Да ты и сама знаешь.
Теперь поморщилась неприятному выпаду уже я. Это был удар ниже пояса. С другой стороны, я сама напросилась, да и он запросто мог прикопать мой труп где-нибудь возле того заснеженного домика, никто б и не вспомнил, что я когда-то существовала. Вместо этого он честно довез меня до дома, и даже помог выбраться из машины. Я задумчиво посмотрела на дверь в свой подъезд, вспомнив, что у меня нет больше ключей от дома. Верно истолковав то, что я встала перед нею, Змей протянул мне мои ключи, неведомым образом оказавшиеся у него, и конверт. Я забрала ключи, но деньги (вряд ли там было что-то еще) проигнорировала.
Он закатил глаза.
— Считай это платой за моральный ущерб, барышня. К тому же, там лежит оформленный больничный лист на твою работу, в который можно вставить любые даты. Это, кстати, не моя работа: я его нашел у милого юноши. Забирай и не пытайся играть в благородство, сейчас оно никому не поможет, только навредит.
Я устало вздохнула. Подумала. И поняла, что он прав, и взять эти деньги будет просто разумным. И на предательство это совсем не тянет, хотя бы потому, что я бы поступила так, как поступила и осталась бы с парнями в любом случае, даже если бы меня за это пытали. Я все-таки забрала конверт из теплой мозолистой ладони, и на секунду задумалась. Потом поняла, что не хочу говорить ничего лишнего.
— Спасибо, — произнесла одно-единственное слово, на что мужчина вдвое старше меня кивнул, а потом неожиданно поцеловал мою руку.
Я не успела ни возмутиться, ни понять, как на это реагировать, потому что сразу же после этого он сел в свою машину, по-мальчишечьи отсалютовал мне, и завел двигатель. Я покачала головой, и поняла, что все события произошедшие за последнее время — это слишком для меня. Все, чего мне хотелось — это узнать, какое сегодня число и лечь спать. В собственную постель. А тайны, равно как и вполне живые Спайк и Стас, подождут. В конце концов, им больше ничего не угрожает.
Оказавшись дома, я выяснила, что сегодня уже шестнадцатое января, а еще не удержалась, и пересчитала деньги в конверте. Там была сумма втрое больше, чем мне удалось накопить за всю свою жизнь. Я могла теперь не боясь поступать в другой город, и не думать о деньгах как минимум первые полгода учебы. А в остальном… В доме не изменилось ровным счетом ничего, и даже моя постель так и была неразобранной. Мамы не было, но пахло так, словно недавно она была здесь и пила. Я устало вздохнула, по привычке спрятала деньги, и, не раздеваясь завалилась на постель, решив подумать обо всем завтра.
Глава 27. Все дороги ведут к Змею
Я очнулась от истошных воплей. К моему удивлению, это были вопли радости, и радовалась… мама? Сказать, что я была в шоке, значило не сказать ничего. Она раньше никогда толком не замечала моего отсутствия, особенно если меня прикрывал Белоусов. А в этот раз, похоже, она наконец-то поняла, что со мной происходит нечто не совсем нормальное. По крайней мере из ее невразумительный радостных причитаний и объятий я сделала именно такой вывод. Она выглядела еще хуже обычного, но, хоть и пахла алкоголем, была как будто совершенно трезва. А еще очень рада меня видеть и никак не могла перестать рыдать. Я поднялась на постели и вытерла ее слезы ладошкой. Потом устало и слегка отрешенно заметила:
— Мама, успокойся. Сейчас со мной все в порядке и я дома. И больше никуда не пропаду, потому что все виновные в моих исчезновениях либо наказаны, либо я им больше не нужна. Успокойся и перестань плакать. Кто и что тебе наговорил, а?
— Девочка моя, милая моя… Как же я рада, что ты жива! Я… Я брошу пить. Я думала, я тебя больше не увижу, — она всхлипнула.
— Ты обещаешь бросить уже лет пять, — устало заметила я. — Кто и что тебе там наговорил, признавайся, мам.