— Пока не протрезвеешь — даже не думай об этом. Спи. Завтра поговорим на тему твоего поведения.
Я почему-то покраснела, радуясь, что в темноте не видно, какого оттенка моя кожа, и попыталась возразить:
— Я… Виновата перед тобой и, — договорить он не дал, накрыв мой рот широкой ладонью.
— Кончай нести чушь и спи, ясно? Иначе я сделаю что-то, что тебе совершенно не понравится, — это все было сказано таким тоном, что я вздрогнула всем телом от неясной угрозы. И как-то резко расхотела с ним спорить, послушно закрыв глаза, не отказав себе, впрочем, в удовольствии уткнуться носом в его плечо. И никому из нас даже в голову не пришло принести в комнату матрас…
Глава 3. День рождения лучшего друга. Часть третья, похмельно-последственная
Я чуть приоткрыла один глаз, и обнаружила, что проснулась в постели. Так, хотя бы не на крыше — уже плюс. Голова болела, во рту кошки ночевали, а открывать глаза совсем решительно не хотелось. Во-первых, стоит мне сесть, и я начну вспоминать, что вчера натворила, а во-вторых — от света, льющегося из окна напротив кровати, наворачивались слезы, и голова начинала раскалываться еще больше. Каждый праздник в обществе Спайка думала, что не так уж и плохо, что я никому особо в этой жизни не нужна. За крысом тетя Даша присматривает, а больше меня искать по всему городу некому, кроме него. Ну, еще Спайк, но я в неприятности только с ним и влипаю.
До обостренного похмельем слуха донесся Максимов голос, напевающий какую-то англоязычную песню. Почему-то стало стыдно, и вставать расхотелось окончательно. Я лучше тут помру, от голода и обезвоживания.
Ага, щас. Я не пролежала и десяти минут, наверное, как Спайк перестал петь, и сорвал с меня одеяло:
— Заканчивай изображать спящую, Каштанка. Актерским мастерством тебя боженька обделил, отдав мне и твое тоже. Подъем!
— Не кричи так, — тихо, в отличие от никогда не страдавшего похмельем Макса, проговорила я. — Голова болит, а ты еще и шторы раздвинул.
Спайк фыркнул, за руку рывком поднял меня с постели, обеспечивая явно не первый синяк, и сунул под нос стакан с чем-то необычайно мерзко пахнущим. О, опять эта бурда по рецепту Мезенцева. Значит, он все еще здесь. Какой кошмар. Ну да ладно, по крайней мере, что бы он туда не добавлял (а рецептом Стас не делится ни с кем), а от похмелья оно помогает на «отлично», хоть и мерзкое на вкус. Выпив содержимое стакана залпом, даже чуть задержав дыхание, чтобы не чувствовать горечи, я вернула его Спайку.
— Передай Стасику от меня «спасибо». В нем просыпается забавная солидарность по утрам.
Вместо обычного «Конечно, как же не передать» и веселой улыбки, Максим посмотрел на меня крайне задумчиво, даже изучающе. Мне стало не по себе. Ненавижу, когда он так смотрит. Сразу ощущение, что это не мой Спайк, а какой-то совершенно чужой Макс Белоусов. Тот, что занимается какими-то темными делишками за спиной отца (и думает, что я о них не знаю). Тот, что способен одним взглядом заставить человека замолчать. Тот, что ни единой услуги не окажет просто так. Ненавижу, когда он такой. Не со мной. Не на следующий день после своего праздника.
— Ты помнишь, что было вчера, Влада? — довольно жестким тоном поинтересовался он, закончив сверлить меня взглядом. И, как это бывало почти всегда, я тут же вспомнила. Все, начиная с облитого согласно Спайкову желанию Стаса, и заканчивая мухой на куске шторы и того, как я вешалась на именинника весь вечер, и под конец додумалась предложить ему себя в качестве компенсации за ущерб. Господи, почему меня всегда так разносит от алкоголя?! Хорошо хоть не было ничего. Вот почему я в лифчике и мужских пижамных штанах… Видимо, я переменилась в лице, потому что Спайк сразу же усмехнулся и добавил:
— Вижу, что помнишь. Давай быстро в душ, чистить зубы, и приходи в отцовский кабинет. Поговорим там. Платье твое Роза постирала, так что пока походишь в моей пижаме. Она тебе его отдаст, как высохнет. А туфли где-то в доме должны быть, как и твоя сумка. Найдем потом. Где взять тапки ты знаешь. А я пойду пока, мне Мезенцеву кое-что втолковать надо.
— Х-хорошо, — нервно согласилась я. Спайк кивнул, мол, договорились, и ушел.
А я?.. А что я, собственно? Послушно поплелась сначала на поиски бежевых тапок, которые всегда носила дома у Макса, а потом нашла брошенную мною же на пол его пижамную рубашку, и отправилась в душ. Благо, ванная комната здесь была совмещена с каждой спальней, в том числе и с гостевыми. Почему-то до меня только сейчас дошло, что Спайк мог лечь в любой другой не залитой комнате, а вместо этого уснул рядом со мной. Что это было вообще? Я его об этом не просила, точно помню. Теперь еще эти разговоры и тон, от которого мне хочется провалиться сквозь землю. Где логика и смысл его поступков — непонятно.