***
Я не только не опоздала, но даже пришла чуть раньше, обнаружив толпу старшеклассников возле входа в школу. Практически все, кроме детей богатых родителей вроде Спайка или Мезенцева, были одеты примерно так же, как и я. И нашим ребятам, и тем, кто учился на параллели или в десятых, очень шли классические черные костюмы, на них было приятно посмотреть. Народ переговаривался между собой, а я, стараясь остаться незамеченной, высматривала два хорошо знакомых лица. Стас обнаружился довольно быстро, а вот Максима в толпе учеников 11 «А» я не нашла. Оставалось надеяться, что он хотя бы не опоздает. Подходить к Мезенцеву смысла особо не имело - все равно пошлет куда подальше. Так что я здоровалась с одноклассницами и одноклассниками, вкратце рассказывала, как провела лето, ну то есть говорила, что работала, расспрашивала о том же их, иногда тихо вздыхая от зависти, и ждала, когда уже Марина Михайловна, наш директор, начнет дурацкую линейку. Ну, и еще высматривала среди новоприбывших Спайка. Понятия не имею, почему, но о наших с ним изменившихся отношениях я ничего не сказала. Девчонки спрашивали, чего я такая счастливая хожу, а я только отмалчивалась и загадочно улыбалась. Наверное, мне казалось, что об этом должен сказать он сам, и никто иной. Макс пришел как раз тогда, когда директриса вызвала меня чтобы вручить мне грамоту за отличную учебу, а линейка уже полчаса как началась. Честно заслуженную бумажку я забрала, поблагодарила «любимую» школу за нее, и, передав Валентине Евгеньевне, или попросту Евгеше, нашей классной, направилась прямиком туда, где видела Спайка.
Ни его, ни Мезенцева я не нашла, а порасспросив одноклассниц, выяснила, что они уже зашли в школу. Марина Михайловна спокойно их пропустила после того, как они о чем-то поговорили. Подозреваю, о том, что если директриса будет слишком много выебываться - останется без ремонта в кабинете за счет Спайкова отца. По крайней мере, когда я спрашивала его, почему она ему так много позволяет, Максим ответил именно так, дословно. Жаль, но я принадлежала к числу простых смертных, и мне пришлось ждать, пока нас «официально» впустят в школу. Когда это долгожданное событие свершилось, я просто отбилась от своего класса и полюбопытствовала у сегодняшнего охранника: - Извините, а вы не знаете, куда пошел Максим Белоусов? Высокий такой, жилистый парень со светлыми крашеными волосами. - Да знаю я Макса твоего. На третий этаж пошел, по крайней мере, сказал так. Вроде его с другом Марина послала что-то сделать в 312-м кабинете. Он от него ключ у меня взял. В 312-м?! В бывшем кабинете химии? Странно. У нас там не проводилось занятий ни у одного класса с тех пор, как кто-то неудачно провел лабораторную работу и пол в кабинете почернел, а половину парт пришлось выбросить. Теперь он служил скорее еще одной кладовкой: все, что не помещалось в «официальную» кладовку - относили туда. Что там могло понадобиться Спайку? Непонятно. - Спасибо, я пойду тогда, - поблагодарила его я, и быстрым шагом пошла на третий. Охранник что-то сказал мне вслед, но я не расслышала, что, да и меня это не слишком интересовало. Я хотела попросить Спайка помочь мне донести учебники и уговорить разнообразия ради посидеть с нами во время классного часа в честь начала учебного года. Ведь если этого не сделать сейчас - парни смотаются из школы раньше, чем я успею произнести «Максим». Они каждый год так делали, появляясь только на начало линейки: посмотреть, кто пришел к нам в школу новый, и поздороваться с народом, отдыхавшим где-то на каникулах. Ну и перехватить у меня расписание, разумеется. Оглядываясь по сторонам и скользя взглядом по номерам кабинетов, где в основном проходили занятия младших классов, я искала 312-й. Не то, чтобы я успела забыть, где он находится, но школа у нас была немаленькая, так что на то, чтобы сориентироваться требовалось все же некоторое время. К тому же, сначала я забежала в библиотеку, чихая от пыли, производимой никому не нужными книгами, где тетя Люба передала мне мои учебники на этот год: проще это сделать заранее, и потом просто передать сумку парню, чем тащить сюда его. Все равно они с Мезенцевым заберут свои книги в первый по-настоящему учебный день, то есть тогда, когда мы закончим повторять пройденный материал. Только после этого, с рюкзаком на спине, я направилась к искомому кабинету. Дверь туда была приоткрыта, и я отчетливо видела Спайка, лениво облокотившегося на одну из уцелевших парт. Его друг стоял напротив, и они негромко о чем-то разговаривали. Мне показалось, что я услышала свое имя, и потому, повинуясь какому-то весьма странному инстинкту, я очень тихо подкралась к двери, вместо того, чтобы спокойно войти и сказать, что мне нужно. Зря я это сделала. - Она мне уже надоела, Стас. До чертиков прям. Я знаю, мы хотели подождать до конца года, и потом уже донести до Каштанки светлую мысль, что я трахнул ее на спор, а в ее услугах мы больше не нуждаемся, но... Она меня бесит. Ходит, смотрит влюбленными глазами, того и гляди - в обморок от счастья рухнет. Я замерла, не веря своим ушам. Это он... обо мне!? К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы, но сдвинуться с места и заявить о себе у меня упорно не получалось. Я словно разрывалась напополам: часть меня хотела кричать от боли и ощущения предательства, ножа в спину, а другая - словно говорила: «Подождем. Послушаем, что еще скажет эта парочка подонков». И я ждала. Стояла, смотрела в приоткрытую дверь и слушала их разговор так, словно он относится не ко мне. Так, словно это кто-то другой надоел ему «до чертиков» просто тем, что имел глупость довериться, полюбить, быть рядом. Ублюдок! - Я тебе говорил, не надо играть в такие игры и помогать нашей нищенке. Что делать-то теперь будешь? И, кстати, Макс, доказательства-то где? Я к тебе Маринку работать не отправлю, пока не докажешь что на самом деле ухитрился пересилить себя. В ответ на это парень лишь лениво закатил глаза, уже совершенно не скрывая того раздражения что копилось в нем, должно быть, с самого начала празднования Дня Рождения. Я ведь видела это. Видела, что бешу его, и, тем не менее, предпочла поверить его словам, а не собственным глазам и здравому смыслу. Наивная дура! Так, спокойно. Вдох-выдох. Я должна сначала дослушать их разговор, а потом уже влетать в кабинет с обвинениями, а никак не наоборот. - Стас, ты же знаешь, что я слов на ветер не бросаю. Доказательств у меня аж две разновидности. - Это как? - Мезенцев удивленно уставился на него, вызывая во мне иррациональное, глупое желание выгородить Сп... Максима, обвинив во всем его. Да, определенно, никаких больше «Спайков». Этот человек мне теперь никто, в лучшем случае. А значит и «дружеских прозвищ» у него быть не может. - Да легко. У нашей маленькой ботанички в моем обществе внимание рассеивается только так. Так что, во-первых, лови, - в сторону Мезенцева полетело мое «потерянное» белье, порванное тем, кто еще вчера рассказывал мне какая я замечательная, красивая и так далее... По щекам непроизвольно потекли слезы, но к счастью, больше я себя ничем не выдавала. Даже дыхание было ровным, хоть и казалось, что я должна разучиться дышать с этого момента. Почему, когда тебя предают - это так больно? Все внутри как будто немеет... Н-да. Я превратилась в ванильную наивную дуру, которой очень и очень хуево. Прекрасно, просто прекрасно. Я в который раз напомнила себе, что должна дослушать, что он обо мне думает. Тем более что все тело будто онемело от боли, и я попросту не могла двинуться с места. До тех пор, пока своими ушами не услышу все, до последнего слова