кладовку - относили туда. Что там могло понадобиться Спайку? Непонятно. - Спасибо, я пойду тогда, - поблагодарила его я, и быстрым шагом пошла на третий. Охранник что-то сказал мне вслед, но я не расслышала, что, да и меня это не слишком интересовало. Я хотела попросить Спайка помочь мне донести учебники и уговорить разнообразия ради посидеть с нами во время классного часа в честь начала учебного года. Ведь если этого не сделать сейчас - парни смотаются из школы раньше, чем я успею произнести «Максим». Они каждый год так делали, появляясь только на начало линейки: посмотреть, кто пришел к нам в школу новый, и поздороваться с народом, отдыхавшим где-то на каникулах. Ну и перехватить у меня расписание, разумеется. Оглядываясь по сторонам и скользя взглядом по номерам кабинетов, где в основном проходили занятия младших классов, я искала 312-й. Не то, чтобы я успела забыть, где он находится, но школа у нас была немаленькая, так что на то, чтобы сориентироваться требовалось все же некоторое время. К тому же, сначала я забежала в библиотеку, чихая от пыли, производимой никому не нужными книгами, где тетя Люба передала мне мои учебники на этот год: проще это сделать заранее, и потом просто передать сумку парню, чем тащить сюда его. Все равно они с Мезенцевым заберут свои книги в первый по-настоящему учебный день, то есть тогда, когда мы закончим повторять пройденный материал. Только после этого, с рюкзаком на спине, я направилась к искомому кабинету. Дверь туда была приоткрыта, и я отчетливо видела Спайка, лениво облокотившегося на одну из уцелевших парт. Его друг стоял напротив, и они негромко о чем-то разговаривали. Мне показалось, что я услышала свое имя, и потому, повинуясь какому-то весьма странному инстинкту, я очень тихо подкралась к двери, вместо того, чтобы спокойно войти и сказать, что мне нужно. Зря я это сделала. - Она мне уже надоела, Стас. До чертиков прям. Я знаю, мы хотели подождать до конца года, и потом уже донести до Каштанки светлую мысль, что я трахнул ее на спор, а в ее услугах мы больше не нуждаемся, но... Она меня бесит. Ходит, смотрит влюбленными глазами, того и гляди - в обморок от счастья рухнет. Я замерла, не веря своим ушам. Это он... обо мне!? К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы, но сдвинуться с места и заявить о себе у меня упорно не получалось. Я словно разрывалась напополам: часть меня хотела кричать от боли и ощущения предательства, ножа в спину, а другая - словно говорила: «Подождем. Послушаем, что еще скажет эта парочка подонков». И я ждала. Стояла, смотрела в приоткрытую дверь и слушала их разговор так, словно он относится не ко мне. Так, словно это кто-то другой надоел ему «до чертиков» просто тем, что имел глупость довериться, полюбить, быть рядом. Ублюдок! - Я тебе говорил, не надо играть в такие игры и помогать нашей нищенке. Что делать-то теперь будешь? И, кстати, Макс, доказательства-то где? Я к тебе Маринку работать не отправлю, пока не докажешь что на самом деле ухитрился пересилить себя. В ответ на это парень лишь лениво закатил глаза, уже совершенно не скрывая того раздражения что копилось в нем, должно быть, с самого начала празднования Дня Рождения. Я ведь видела это. Видела, что бешу его, и, тем не менее, предпочла поверить его словам, а не собственным глазам и здравому смыслу. Наивная дура! Так, спокойно. Вдох-выдох. Я должна сначала дослушать их разговор, а потом уже влетать в кабинет с обвинениями, а никак не наоборот. - Стас, ты же знаешь, что я слов на ветер не бросаю. Доказательств у меня аж две разновидности. - Это как? - Мезенцев удивленно уставился на него, вызывая во мне иррациональное, глупое желание выгородить Сп... Максима, обвинив во всем его. Да, определенно, никаких больше «Спайков». Этот человек мне теперь никто, в лучшем случае. А значит и «дружеских прозвищ» у него быть не может. - Да легко. У нашей маленькой ботанички в моем обществе внимание рассеивается только так. Так что, во-первых, лови, - в сторону Мезенцева полетело мое «потерянное» белье, порванное тем, кто еще вчера рассказывал мне какая я замечательная, красивая и так далее... По щекам непроизвольно потекли слезы, но к счастью, больше я себя ничем не выдавала. Даже дыхание было ровным, хоть и казалось, что я должна разучиться дышать с этого момента. Почему, когда тебя предают - это так больно? Все внутри как будто немеет... Н-да. Я превратилась в ванильную наивную дуру, которой очень и очень хуево. Прекрасно, просто прекрасно. Я в который раз напомнила себе, что должна дослушать, что он обо мне думает. Тем более что все тело будто онемело от боли, и я попросту не могла двинуться с места. До тех пор, пока своими ушами не услышу все, до последнего слова из того, что он почему-то не высказал мне в лицо. - А во-вторых? - ни Мезенцев, ни Белоусов, не замечали ни меня, ни той бури, что бушевала у меня внутри. Впрочем, чему я удивляюсь? На вопрос Стаса, Максим холодно усмехнулся, заставив меня еле слышно вздрогнуть от тихого ужаса. - А во-вторых, смотри, мой дорогой друг. Хотя я не все видела в щелке приоткрытой двери, но того куска, что был виден, было более чем достаточно. Максим достал из черного кожаного портфеля, который я раньше не замечала, свой нетбук, и развернул его к Стасу и, частично, ко мне. На небольшом экране разворачивалась очень знакомая мне сцена, тем более что камера, которой он все это записал, писала и звук тоже. - Когда ты так себя ведешь - еще как демонизирую. Ты похож на инкуба, - донесся до меня мой собственный голос, слегка искаженный видеокамерой. Н-да. Я ведь тогда даже и не обратила внимания, что он не снимал рубашки. Не до того было. Да и откуда у него такие шпионские штучки? И, главное, зачем? Уж явно не для того, чтобы трахать одноклассниц и снимать это на камеру. Украл у отца, скорее всего... Хотя, какая разница? Мезенцев с интересом любовался на мое обнаженное тело, «вид сверху» и, временно, боль от предательства уступила место отвращению, которое я испытывала к этому лицемерному подонку. Теперь-то до меня, наконец, дошло, кто из них меня хотел, а кто воспринимал как «эту нищебродку». Все смешалось, вроде бы перевернувшись вверх дном, а на самом деле - встав на свои места. - Да ты нереально крут, Макс! - заявил Мезенцев довольно. Скотская харя... - А как ты это провернул вообще?! - Легко. Взял у отца одну из этих мелких камер и попросил Новика сделать такую же мне и вмонтировать в пуговицу на рубашке. Он мужик умный и умеет со всем этим обращаться. Не хотелось бы, правда, чтоб Вася узнал, зачем она мне: он-то эту шлюшку любит. За что только, не понимаю. Сосет она ему, что ли? - До чего же мерзко со всего этого. И со своей догадливости тоже. Держать себя в руках становилось все труднее, но если уж я решила, что дождусь, пока они закончат разговор, значит, так тому и быть. Я аккуратно переступила с одной ноги на другую и продолжила подслушивать. - Ну, тогда Маришка теперь будет работать у тебя, а Роза - у меня, - констатировал Стас. - Отлично. А то бы она мне весь мозг сожрала тем, что я «упустил такую прекрасную девушку». И так мечтает, чтоб я на Каштанке женился... А не захочет работать у тебя - пусть валит на все четыре стороны. А то возомнила, похоже, что может мне заменить мать. Можно подумать, это возможно вообще! - Максим ударил кулаком по старой парте с такой силой, что на ней, должно быть, осталась вмятина. Н-да. Страдаешь по мамочке, выходит? Не знала, что ты маменькин сынок, которому не хватает ее тепла. И ты считаешь, что это повод выкидывать пожилую женщину, работающую в твоей семье много лет? Это, и дебильный спор со Стасом?! Господи, что с людьми делают розовые очки?! Как я могла в тебя влюбиться вообще?! И ведь знаю, что злость пройдет и мне опять станет очень плохо... И что Роза периодически работала и у Мезенцевых тоже... Н-да. Вдох-выдох. Стой и слушай. Самоубеждение - мой конек. - Это все хорошо, конечно, - в голосе Стаса появилась задумчивость. - Но когда ты собираешься все сообщить Каштан? - Через неделю-другую закачу вечеринку и сделаю ей ма-аленький сюрприз. При всех. Думаю, после того, что я задумал, она из дома носу не высунет и экзамены экстерном сдаст, лишь бы только свалить быстрее отсюда нахуй. Именно в этот момент мое терпение лопнуло. Мезенцев как раз открыл рот, чтобы выяснить, что за «сюрприз» задумал человек, которого я думала, что знаю и люблю, но так и застыл. С открытым ртом и вытаращенными глазами, как рыба, выброшенная на берег. Я не вошла в класс, я влетела, громко хлопнув дверью, и бросив сумку с учебниками под ноги Белоусову. - Можешь не стараться, я все слышала. Так что твой план с треском провалился, - мрачно процедила я, уперев руки в бока, как моя мама в свои лучшие годы, и уставившись ему прямо в глаза. Все, что я там увидела - холодную насмешку. Надо мной, моими чувствами, над моим «праведным гневом» и над тем, что для понимания очевидных вещей, мне понадобилось подслушивать. У него всегда были до невозможности выразительные глаза, и этот раз не стал исключением. По щекам снова потоком побежали слезы, выдавая меня с головой. - Быстро же твой запал иссяк, Каштанка. Эту кличку, кстати, придумал не Стас, а я. Поздравляю со снятием розовых очков, можешь проваливать и считать, что нас более ничего не связывает. Никогда не связывало, если быть точным. Ты кстати поспрашивай народ, об этом все знали. Ну, кроме тебя. Ты была забавной зверушкой, но теперь мне стало скучно. Ему даже... Не стыдно, не жаль? Е