Оставив меня со Стасиком и целым подносом этих коктейлей. А ведь тот, что был у меня в руке, был вполне неплох на вкус. Что-то ягодное там было, да и спиртом он почти не отдавал. Н-да. Как только Спайк скрылся в гуще танцующих под им же и поставленную только что оглушительную музыку, я поинтересовалась у Стаса, силясь переорать колонки: - Ты-то, почему не уходишь? - Тебя забыл спросить, Каштанка. Не хочу, - четко и почему-то слышно огрызнулся Стас. Я закатила глаза. Возникло желание вылить ему содержимое бокала-другого за шиворот, но, видимо я была еще трезвая, так что просто ушла в тот угол, где народ играл в нашу модификацию «Желания или Правды».
Я как раз успела на тот момент, когда они доигрывали раунд и один из парней с моей параллели гордо кукарекал. Отвечать на вопрос того, кому выпало его имя, он видимо не захотел. Музыка все еще играла, но уже не громко, как фон, и все друг друга слышали. Там же обнаружился и вездесущий Спайк, так, что просто смотреть на это безобразие мне не дали, написав на одной из бумажек и мое имя. Ведущей была симпатичная и относительно прилично одетая девушка Нина, которая, так же как и я, сохла по Спайку. Хотя ревновать к ней - дело гиблое, она была совершенно не в его вкусе и свою влюбленность называла не иначе как «болезнь, что лечится временем». Но отказать ему тоже не могла, и поэтому включила меня в игру. Как назло, бумажка с моим именем выпала Спайку. У него аж глаза загорелись от восторга, когда он, развернувшись ко мне, спросил: - Правда или желание? Ага, тебе скажи «Правда» и придется потом рассказывать что-то не для столь широкого круга лиц. Нет-нет-нет. - Желание. - Твоя воля - закон для меня, - пафосно произнес парень, видимо, вообразив себя джинном. - Плесни Стасу бокал шампанского за шиворот и выпей три глотка рома. Я закатила глаза. Цель этого «желания» - полюбоваться на меня, удирающую от Мезенцева. Ну да хрен с ним. Всегда мечтала это сделать. Для начала, я демонстративно отобрала стакан с ромом у, собственно, Спайка и отпила ровно три небольших глотка, делая паузу после каждого. Лицо при этом у меня было необычайно серьезное, а ребята истерически ржали. Не одному же Спайку клоуна изображать. Затем, столь же демонстративно пошатываясь (боги, я не настолько быстро пьянею), я взяла со стола бокал с шампанским, и радостно понеслась навстречу Мезенцеву и с криком THIS IS SPARTAAAAAA вылила-таки его парню за шиворот. Ну, или куда-то еще. Главное, на него. Глаза Стасика налились кровью, и он в бешенстве помчался за мной, а я пела «Нас не догонят» и неслась под защиту моего прекрасного вампирьего тезки. Тот, увидев эту картину, сложился пополам от хохота, тормознул своего лучшего друга, успокоил (немного) меня, и предложил ему присоединиться к игре. На удивление, Стас моментально успокоился и согласился. Когда в мои загребущие руки попала Стасикова бумажка, а я, стараниями народа, подбиваемого Спайком, выпила уже явно больше, чем следовало, вопрос про «Правду или желание» прозвучал на удивление злобно. Стасик, который пил все это время совершенно добровольно, тем же тоном ответствовал, что предпочитает правду. Глаза у него при этом как-то странно блестели, а я задала тот дурацкий вопрос, который задавать не следовало во избежание жертв: - Ок. Стасенька, что я тебе плохого сделала, что ты меня на дух не переносишь? Стас неприятно рассмеялся, отчего мне захотелось окунуть его в то шампанское, после чего сообщил: - А просто так. Неприятная ты девка, особенно когда нажрешься, как сейчас. И доступная, к тому же. Я покраснела, побледнела, задохнулась и... О, да, это была я - бросилась к Максу с возмущенным воплем «За что он меня обижает, я ничего ему не сделала!» Вся в слезах. Нет, ну чего он, правда? Самое плохое, что я ему делала - это облила шампанским, набила морду классе в восьмом, когда он еще не вымахал размером с медведя-гризли. А, ну и Стасиком зову еще, хотя он этого терпеть не может. Все это я максимально возмущенным и обиженным тоном выдала Максимке. Тот погладил меня по волосам и согласился, что все это не повод меня ненавидеть. А потом позвал народ в бассейн. Купаться - это я люблю. Тем более что он подбил всех забить на купальники и плюхаться в воду прямо так, как есть. Это... Невероятно, на самом деле. Волшебное ощущение, когда скидываешь опостылевшие туфли и просто окунаешься в воду. Волосы у меня растрепались, и в какой-то момент оказались распущенными, и это тоже было восхитительно. Классное ощущение, когда они развеваются по воде за спиной. Тем более, где-то за спиной маячил страховавший меня Максик, так что мне было не страшно вообще ничего. Даже разъяренный Мезенцев. Тот, правда, нашел себе девку и лапал ее прямо в воде, наконец, отвязавшись от бедной безобидной меня. Это радовало. Жизнь вообще на удивление радовала. Макс рядом, вокруг вода и куча счастливого народа, пахнет везде алкоголем... Рай! Когда мы все выбрались из бассейна, вволю наплававшись и забрызгав всех, кто в воду не полез, оказалось, что нам хоть и весело, но холодно. Кто-то предложил врубить музыку и потанцевать под нее, чтобы таким образом согреться. Максимка согласился. Он вообще милый. Особенно без своей черной рубашки. Внезапно я вспомнила, что не знаю, где оставила сумку. Как вспомнила - так и забыла, потом найду. Максимка пригласил меня на танец, я его обнимала, мы, кажется, целовались... Потом он поставил всем какой-то фильм с этим... Ну, в общем, с тем симпатяжкой, который в «Матрице» играл. Только вместо крутого парня он играл доктора, ухлестывающего за дамочкой, годившейся ему в мамы*. Но нам было смешно. Ну, забавно же! И мужик-бабник, который главный герой этого бреда тоже смешной. А еще смешно было, когда какой-то парень случайно облил соседа виски с колой, и тот его тоже поливал. Все такие мокрые, такие смешные! Я хохотала Спайку в плечо, а он меня обнимал и вроде как не возражал. А раз не возражает - то пусть терпит, сам мне говорил, что без меня праздник - не праздник. Или не так он говорил? Ай, да не важно. Главное, вот он сидит перед своей дорогущей плазмой, переставляет киношки, и когда он этим не занят, его можно целовать, обнимать и чесать за ушком, как кота. Он тоже смешной такой. Просит меня не перегибать и успокоить инстинкты, да еще и шепчет все это на ухо так, что мурашки по коже бегают. - А когда говорят, что мурашки по коже бегают, они, правда, бегают? А почему я их не вижу? - задала я мучивший меня вопрос вслух, глядя на Максима. Приятно было пробегаться по его лицу взглядом. Недаром я его Спайком прозвала. Такая же наглая, холеная, и до безобразия самодовольная морда у него. И красивая до одури. А на мой вопрос он рассмеялся да еще, так... Как будто колокольчики прозвенели, только ниже. У него вообще голос низкий, утробный такой. Как кошачье мурлыкание. А я - мышка. Серая такая. Попавшая в кошачьи лапы и совершенно не желающая никуда из них выбираться. - Потому что ты, милая моя, безбожно пьяна, как и все мы! - весело заявил он. Нет, ну как он может городить такую чушь, не пьяная я вовсе... Стоп, милая? - Милая? - Это оборот речи, - фыркнул Спайк, а мне стало обидно, и я отпустила его и ушла. Он, конечно, теплый, уютный, обнимать его приятно, а целовать - тем более. И на вкус его поцелуи как горький шоколад. Но только вот я не оборот речи. Я - вполне себе девушка, и, кажется, даже красивая. А вот Стас противный. Надо бы его найти и устроить ему веселую жизнь. А чего он просто так меня ненавидит? Не надо меня ненавидеть. Я хорошая. Мухи в жизни не обидела. Во! Я ему нарисую веселую муху! И подарю в честь примирения! Сказано - сделано. В комнате Спайка я нашла краски, карандаши и даже забытый мною же когда-то прозрачный лак для ткани. Ткань... Где взять ткань? Я начала осматриваться вокруг себя, и обнаружила, что в спайковой комнате чудесные белые шторки, кусок которой вполне подойдет для моей веселой мухи. Вооружившись ножницами, найденными где-то тут, я вырезала из нее неровный овал. Затем пошла в ванную, ту, что спайкова персональная. Нет, ну а что? Она маленькая, уютная, и никто меня оттуда не выгонит, пока я муху не дорисую. Тщательно забив сток раковины другим куском шторки, я открыла воду и начала творить, макая кисточку то в нужную краску, то в мою большую-большую непроливайку-раковину рукомойника. Муха выходила толстой, немного расплывчатой и, как будто укуренной. Вместо фасетчатых глаз я наделила ее большими бледно-голубыми, того же цвета, что и у Стаса, крыльев у нее было аж шесть, и все - сложены за спиной. Сама она вышла высокая и толстая, а лапки я ей сделала мускулистыми, в одну из них поместив бокал пива. Вместо мушиного хоботка у нее была широкая «джокерская» улыбка, а на нижних лапках пародия на дизайнерские туфли. Сама муха была не черная, как положено насекомому, а ярко-желтая в черную точку. Ну и конечно, я не забыла ее одеть. «Одеждой» служил костюм из пиджака и брюк, такой, какой носят телохранители и охранники в голливудских фильмах, только рукавов у пиджака было четыре, и все они были короткими, по локоть, а брюки скорее напоминали шорты. Полюбовавшись на творение рук своих с минуту, я отправи