ния, что я вечная жертва и никому не в состоянии помочь. То бишь, мои истинные чувства. Невольно подумалось, что если бы я ограничилась первой фразой, он бы поверил. Скорее всего, так оно и было. Запал как обычно иссяк, и я, нервно теребя так и не снятую куртку, начала рассказывать. Пока я вещала, парень, язвительно ожигая меня странным взглядом, снял ее с меня и положил на третье, незанятое кресло, стоявшее возле громадного светло-бежевого стеллажа с книгами. Забавно, но про обувь я не забыла: она осталась в широком коридоре, на специальной подставке возле красивого деревянного комода, украшенного завитушками. Затем уселся обратно, как ни в чем не бывало. Я почему-то не сомневалась, что слушает он крайне внимательно, и рассказала все, что могла. За одним исключением. Я ни слова не сказала о том, что Виталя хотел сделать. По моей версии, в его квартире мы оказались после звонка врача. Якобы, он туда приехал, не в силах показаться Спайку и желая побыть в относительном одиночестве. А меня взял с собой потому что у него не было выбора. Не бросать же у Дениса. Лгать было на удивление легко, и меня это изрядно пугало: раньше я бы призналась во всем, и просила бы его не трогать Виталю, уверенная, что моей просьбы достаточно. Теперь я ему отчаянно не доверяла, и предпочла обмануть. Как легко разрушить отношения между людьми... Как легко убить доверие, и как сложно потом его воскресить... Максиму понадобилось некоторое время, чтобы переварить полученную информацию, а потом он холодно прожег меня взглядом. - Правду, Влада. Что вы делали в его «квартире» и какого черта я не мог дозвониться ни ему, ни тебе? - Ты звонил? - я растерялась. - Вам обоим. И по обоим твоим телефонам. «Аппарат абонента выключен», «абонент недоступен» и прочая прелесть. Ты не умеешь врать. Тем более мне. Правду. Немедленно. Я упрямо покачала головой. Парень тихо выругался, затем сообщил: - Либо ты говоришь правду, либо Виталий сядет за похищение. Я задохнулась от возмущения, и собралась было обвинить его в сволочизме, но Максим начал набирать номер, и я сдалась, понимая, что он не шутит. Чертов Белоусов как обычно был умнее, сильнее и гораздо большей сволочью, чем я. Пришлось рассказать, как есть. Выслушав и это он мрачно процедил: - Ты пустоголовая сердобольная идиотка, Каштан. Тебе повезло, что его сестрица так вовремя откинула коньки, - меня передернуло от его цинизма. - Но, раз уж он сам тебя привез, и спас так вовремя... Шут с ним, пускай катится на все четыре стороны. Но работать у нас он больше не будет. Я не терплю предателей, отец тоже. Он мог обратиться к нам за помощью, и, я клянусь, он бы ее получил. А теперь иди сюда, безмозглая малолетняя идиотка. Я до смерти испугался за тебя... И моя бы воля, стер бы твоего драгоценного Витальку в порошок вместе с Мариной. Два, мать их, сапога пара. Он рывком поднялся с ковра и порывисто обнял меня, не обращая внимания на вялую попытку вырваться. Слушая его полный неприязни голос, я странным образом понимала: если бы не моя попытка защиты, он бы действительно так и сделал. Не чувствуя благодарности, я все же произнесла: - Спасибо. Отпусти меня. - Не простила, да? - тихо прошипел он, до глубины души оскорбленный. От меня, впрочем, отошел и стало чуть легче. - А должна была? - с вызовом поинтересовалась я. - То есть, мудака, который хотел продать тебя обратно Дэнчику ты простила. А я, положивший на твою защиту кучу сил, не достоин, да? - Предательство близких всегда больнее, Макс. К тому же, с такой защитой мне не нужно никаких врагов. Сам добьешь, так или иначе. - Вот ведь... подарочек под Новый Год, - произнес он зло. - Ладно. Сначала нужно найти наконец этого уебка, а там... разберемся. Ты едешь в надежное место. На сей раз без Марины, со мной. Потерпи уж меня немного. Через эту стерву отец скоро на него выйдет и можешь катиться к своему дорогому Виталику. Но не раньше. Она, кстати, не знает что ты нашлась. Знаю только я и отец. В его голосе сквозила обида и... ревность. Не знаю, что мною руководило, но я не стала объяснять, что не испытываю к Витале никаких чувств кроме жалости и сострадания, и «катиться» собираюсь в университет, а не к мужчине. Пусть подавится своей ревностью. Пусть. А я посмотрю, благо, похоже мы будем долгое время сидеть в одном помещении как две долбанные кобры. В конце концов, он ведь абсолютно уверен, что был прав тогда. И до тех пор, пока до него не дойдет, что это омерзительный поступок, а цель средства ничерта не оправдала, мне рядом с ним делать нечего. В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь отрывистыми командами Белоусова по телефону, мне, и себе под нос. В считанные минуты он собрался, одевшись по погоде, а затем позвонил куда-то. Результатом его звонка явилось появление в комнате Белоусова-старшего, спустившегося со второго этажа, седого короткостриженного мужчины с серьезным взглядом, которого я несколько побаивалась, и потому молчала, даже не поприветствовав его. Он не обратил внимания. Одет он был в деловой темно-синий костюм, и странную кожаную дубленку поверх. В уголках его глаз собрались морщины, а в остальном его можно было перепутать с более старшей версией Спайка. Только жестокости в глазах было больше, а властные нотки в голосе, должно быть, могли заткнуть кого угодно. Они переговорили, и отец обещал сыну, что на месте мы найдем все необходимое чтобы провести с комфортом и в полной безопасности пару недель. Так же, он сказал что там будет надежная охрана. Затем протянул ему визитку, на которой, очевидно, был записан адрес, и снова вернулся наверх. Что за дела держали его там было решительно неясно, но спрашивать об этом у взбешенного нашим разговором Максима было бессмысленно. Да и незачем. После этого парень бросил мне многострадальную куртку, которую я, естественно, не поймала, и как только мы оба были готовы к выходу, молча потащил за руку на выход. От него буквально исходила злость, обида, и ревность, а я чувствовала мерзкое удовлетворение. Что, разнообразия ради, плохо не мне, а этому самодовольному идиоту. Так же молча на улице он пихнул меня на заднее сиденье одной из машин, захлопнул и заблокировал дверь. Я осознала, что мне еще не раз придется кататься неизвестно куда против своей воли, и устало закрыла глаза, бесцеремонно ложась с ногами на дорогущую обивку салона. Кажется, мне предстоит крайне «веселый» Новый Год в обществе дорогого друга, так хоть высплюсь. Надеюсь, там, куда мы едем я наконец смогу нормально поесть, переодеться и принять душ. Должно же в этой жизни случиться хоть что-то хорошее?..