В отношении ее беременности они с Габриэлем точно соревновались, кого это тревожит больше.
Похоже, в этом негласном противостоянии Габриэль победил. В его жизни не было места для детей. Собственно, в его жизни и для нее-то места не было. И то, что она все-таки вошла в его жизнь, казалось чудом.
«Берлинале». Лиз невольно улыбается, вспоминая о том, как познакомилась с Габриэлем – полтора года назад. Она вновь блеснула талантом ввязываться в неожиданные неприятности. Вначале непростое интервью с Дэвидом Науманном, а потом еще и стычка с этим неудачником Забриски. Когда-то Забриски был известным боксером в тяжелой весовой категории, но в последнее время дела у него шли из рук вон плохо: во-первых, он уже не выступал на ринге, во-вторых, ему выдвинули обвинение в нанесении телесных повреждений – всего пару дней назад он сильно избил одного папарацци. Тем не менее TV2 все еще наживался на его известности – раньше бои Забриски гарантировали высокий рейтинг спортивных передач, теперь же канал приглашал его на каждое третье ток-шоу. Впрочем, уже до боли было очевидно, что Забриски превратился в кокаинового наркомана и полностью утратил контроль над своей жизнью.
И Лиз опять не удалось удержать язык за зубами. Она задала Забриски вопрос, от которого боксер пришел в ярость. После первого удара в челюсть Лиз так опешила, что не успела вовремя сбежать. Забриски схватил ее за шиворот и хорошенько встряхнул. Лиз испугалась. Вокруг собрались журналисты TV2, явившиеся на кинофестиваль, но никто ничего не предпринимал. Даже Нео, ее оператор, стоявший прямо за ней, ничего не сделал. Вернее, сделал что мог: начал вести съемку.
И вдруг откуда ни возьмись выскочил Габриэль: холодные голубые глаза, короткие черные волосы, черная кожаная куртка. Он был на полголовы ниже Забриски и явно у́же в плечах.
– Отпусти ее, – сказал он. И все. Лиз его слова показались рычанием хищного лесного кота.
Забриски действительно ее отпустил – и набросился на Габриэля. Все произошло невероятно быстро. Потом никто не мог описать, что же в точности случилось, даже Лиз. Правда, когда она получила запись, сделанную Нео, то просматривала эти кадры вновь и вновь, проматывала запись взад-вперед, в замедленном воспроизведении.
Габриэль предплечьем парировал правый кулак Забриски, летевший ему прямо в лицо, перехватил запястье противника и вывернул вниз, в то же время левой рукой резко дернув локоть боксера вверх. Локтевой сустав хрустнул, и рука изогнулась под неестественным углом. В то же мгновение Габриэль отвел правую руку и основанием ладони ударил Забриски в нос, ломая кость. Боксер взревел от боли и покачнулся. Габриэль довершил начатое, пнув противника по опорной ноге. Забриски повалился на пол. От первого удара Забриски до падения на паркетный пол дорогого ресторана прошло всего несколько секунд.
Шум фестивальной попойки мгновенно стих, словно кто-то нажал на кнопку «стоп».
Странно, но Габриэль нисколько не интересовался боксером. В тот момент его волновало только одно – камера. Два быстрых шага – и он очутился рядом с Нео и протянул руку.
– Пленку.
Лиз, пытаясь прийти в себя, увидела, как Нео открыл камеру и достал кассету. Габриэль выхватил ее у оператора из рук, сунул в карман кожаной куртки и направился к двери, унося свидетельство своей блистательной победы над Забриски… и интервью с Дэвидом Науманном.
Не забери он эту пленку – и они, скорее всего, никогда бы больше не увиделись.
А так ей пришлось бежать за Габриэлем на улицу.
– Эй! Простите! – окликнула его Лиз. – Подождите, пожалуйста.
Никакой реакции. Он просто шел дальше.
Запыхавшись, Лиз попыталась его догнать.
– Я… я хотела вас поблагодарить. Это было… очень любезно с вашей стороны.
Опять никакой реакции.
– Почему вы так поступили?
– Терпеть не могу тех, кто бьет женщин.
– Остальные тоже. Но вы единственный, кто вступился за меня.
– Забудьте.
– Почему это? Вы ведь…
Габриэль резко остановился.
– Что вам нужно? – раздраженно осведомился он.
Его глаза горели, между бровями пролегли три глубокие складки.