Дождь все еще моросил. Его капли стекали по лбу, попадая в глаза; по шее – за воротник. Он почти не чувствовал рук от холода, но пока смотрел на ее десятый этаж, запрокинув голову вверх, ему было плевать на все. На ее кухне горел теплый оранжевый свет. Вокруг С. – мрак и сырость.
И вдруг сквозь губы вырывается смех. Совершенно сумасшедший хохот.
– Как такое могло случиться? – бубнит он себе под нос и начинает смеяться еще больше.
Потом падает на мокрую скамейку возле подъезда. Галлюцинация воспаленного мозга стоит где-то в стороне и разглядывает его.
– И зачем ты меня сюда притащила?
– Чтобы ты понял, что страдаешь напрасно. Посмотри на десятый этаж. Мне плевать, – холодно проговорила она. – Мы всегда были и будем друзьями. – Это слово стеклянным звоном отдалось в голове. – Так что смирись с этим и просто продолжай существовать. Хватит изнурять себя этим отчаянием.
– Я знал, что вы все навязываете нам чувства, хотя сами чувствовать не умеете!
Из горла рвался истерический хохот. Он поднял голову и увидел силуэт в том окне. Сердце на мгновение сжалось, но потом вернулось в размеренный ритм. Все равно ничего уже не изменишь.
С. поднялся со скамейки. Галлюцинация стояла в стороне и улыбалась; зловеще улыбалась, как будто точно знала, куда он собирается пойти.
Вдоль пустынной аллеи, на окраине города, расставлены десятки фонарей, из которых работал лишь один. Своим рассеянным оранжевым светом он облизывал несколько скамеек. С. сел на ту самую. На их с ней скамейку.
– О, это же оно, да? – усмехнулась девушка, присев рядом с ним.
– Да…
Перед глазами проносится текст: «Я хочу, чтобы ты нашел наше место. – Наше? То есть то, где мы будет только вдвоем и о котором никто никогда не узнает? – Именно».
Она сидит так близко, что он чувствует ее дыхание.
– Почему все это произошло? Она просто смеялась надо мной? Зачем она писала мне это?! Зачем она так открыто врала?!
В ответ слышится смех. С. опускает голову и прячет ее под руками. Хочется напиться, но все магазины давно закрыты.
– Почему?
В ответ звонкий, любимый и оттого столь болезненный смех.
– Зачем?
В ответ хохот.
Он резко вскакивает и бежит из ниоткуда в никуда, старясь уйти от нее как можно дальше. Смех окружает его со всех сторон. Он в бездне. Накатывает отчаяние; слезы застилают глаза.
С. на заброшенном железнодорожном мосту. Взгляд уперся в ржавые рельсы и сгнившие шпалы.
– Вот оно, наше место, – говорит он и не узнает своего голоса. – Здесь бы мы всегда были только вдвоем. – А потом его начинает разрывать от смеха.
Какая глупость…
Какая глупость!
Боже, какая глупость!!!
В крике С. срывает голос. Его взгляд вцепился в темную рябь воды под мостом.
«А что, если… – неожиданно проносится в голове. – Это ведь наверняка заставит ее помучиться».
Ему очень сильно захотелось оскорбить ее или унизить, или чего похуже. Он хотел, чтобы она тоже страдала. Он хотел утащить ее в эту бездну вместе с собой.
С деревьев, жутко хохоча, слетает стая ворон.
Но нет, С. придумает что-нибудь получше. Даже его жизнь – самая ничтожная из ничтожнейших – не должна оборваться вот так.
Пора возвращаться туда, где никто не ждет. Ноги медленно потащили его домой. С каждым шагом он все отчетливее понимал: все кончено. В душе пустота.
Увы, но надежда там тоже осталась.
25.11
Сна нет. Мысли есть. И, конечно же, все эти мысли только об одном происшествии. Но его мозг отказывался в это верить, а воображение продолжало рисовать мучительные картины так и не наступившего счастья.
Под окном с оглушительным гулом проносится мотоцикл. С. встал и пошел на кухню. Монотонно гудел холодильник. Утробно журчала батарея. Фонарь через окно освещал стул. Тот стул, на котором сидела она, когда они зашли переждать дождь. В голове что-то щелкает. То самое осознание – она больше никогда не будет сидеть на этом стуле. Никогда.
Он открыл холодильник. Белая бутылка с мутной жидкостью. Граненый стакан. Пустота.
26.11–03.12
– Закрой этот чертов мессенджер, – твердил ему Голос в голове.
Так, вкладка друзья. Обновляет. О, пять человек в сети. Интересно, а она…О, она в сети!