— Я извиняюсь, — сказала голова, — Афанасия Сергеевна, к вам пришли...
— Уже? — растерялась я, делая неуверенный шаг к выходу. Василич недоуменно крякнул и посторонился, давая мне возможность пройти. На негнущихся ногах, с блаженной улыбкой на лице я вышла навстречу судьбе. Однако на этот раз встреча с судьбой откладывалась: рядом с Василичем нетерпеливо топталась Клавдия.
— Афоня, наконец-то! — воскликнула сестрица, бросаясь мне на шею. — Я прямо извелась вся!
— С чего бы? — буркнула я, увлекая Клюквину за собой в кабинет.
— Ты дискету уже проверила? — спросила Клавка, едва дверь кабинета закрылась за нашими спинами.
— Нет еще. Не до того было.
— Да? И чем же ты, интересно, занималась?
— Работала. Потом с ментом разговаривала...
— Работала она! А я, значит, должна умирать от беспокойства... Постой-ка... Как ты сказала? С ментом говорила?! С каким ментом? Ты что же, вражина, все-таки в милицию обратилась?! Ну, все, плакали наши денежки! А ты готовься, Афанасия, готовься! Совсем скоро ты переменишь место жительства. Учти, когда тебя посадят, на передачи можешь не рассчитывать, во всяком случае, лично я этим заниматься не буду! — Клавка, насупившись, отвернулась.
— Никуда я не обращалась, — успокоила я сестру. — Милиция сама пришла, в виде толстого противного капитана.
Клюквина, кажется, усомнилась в правдивости моих слов:
— Ну да? Вот так вот взяла и пришла! А где, говорит, тут Афанасия Сергеевна Брусникина? Подать ее сюда немедленно!
— Будешь язвить, вообще ничего не скажу, — на этот раз обиделась я. Клавка пронзила меня подозрительным взглядом, который я с достоинством выдержала — после беседы с капитаном подобные взгляды сделались мне по барабану. Сестрица, сообразив, что я ничего не выдумываю, дача задний ход:
— Ну ладно, не сердись. Лучше объясни все толком, я же волнуюсь!
До звонка на перемену оставалось всего пять минут, потому пришлось пересказать разговор с капитаном кратко и по существу. Не забыла я поведать Клавдии и о выводах, сделанных мною в каморке Василича. Единственное, о чем я не упомянула в своем отчете, так это о странном наблюдателе за окном. Зачем зря волновать Клавку? Вдруг этот тип не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения?
Когда я умолкла, Клюквина пару минут напряженно думала о чем-то, а потом вынесла заключение:
— Ты все правильно сделала, Афоня. Думаю, больше тебя трясти не будут.
— Твои бы слова да богу в уши, — вздохнула я, терзаясь сомнениями как в правильности своего поступка, так и в словах сестрички.
— Не дрейфь, прорвемся! Ты лучше скажи, когда дискету проверишь?
— У меня еще пять уроков, причем подряд. Так что...
— Ужас какой! Скорее бы каникулы начались, что ли! Ты вон сама на себя не похожа — бледная, вялая. — Клавка озабоченно заглянула мне в глаза. — Как самочувствие, милая?
— Иди отсюда, а? — устало отмахнулась я от сестринской заботы. Посмотрела бы я на Клавку, если бы с ней произошло все то, что случилось со мной. Впрочем, зная Клюквину, могу предположить, что сильно волноваться она бы не стала. Скорее наоборот, была бы только рада неожиданному приключению. — И вообще, ты зачем приперлась ко мне на работу?
— На рынок ехала. А твоя школа как раз по пути, вот я и заглянула... На огонек, так сказать.
Ничего себе, на огонек! Рынок находится совсем в противоположной стороне от школы. Клавка просто умирала от любопытства и желания поскорее узнать, что за информацию таит в себе дискета.
— Вот и езжай, — послала я Клавку по нужному ей адресу. — И не вздумай мне названивать. Учти, я мобильник отключу.
— Уже еду. Ты только не тяни, Афанасия. И после работы — сразу домой!
Вместе со звонком на перемену Клюквина испарилась, а я с тяжким вздохом приступила к исполнению своих профессиональных обязанностей.
В этот день работа как-то не задалась. Я была крайне невнимательна, рассеянна и, как следствие, мы с учениками не успели выполнить даже половины запланированного. Разозлившись на себя за то, что меня так легко сбить с толку, я задала на дом своим оболтусам вдвое больше обычного.
Когда последний оболтус вышел, ворча себе под нос что-то маловразумительное об учителях-садистах и нелегкой судьбинушке учеников, в кабинет влетела француженка:
— Сергевна, давай покурим!
Я растерялась:
— Но я...
— Да ладно, не напрягайся! Я тоже иногда к Василичу в каморку бегаю.
Неужто Василич настучал? Интересно, кто еше в курсе моей дурной привычки? Может, вся школа давно знает, а я продолжаю изображать из себя великого конспиратора? С трудом подавив желание провести своего рода мини-расследование, я полезла в стол за сигаретами. В качестве пепельницы призван был послужить бумажный кулечек.