Машин подозрительно мало, и в этом скорее всего виновато не сонное воскресенье, а какие-то хитрые налоги, но проверять лень, умирающему на такое плевать. Хлипкий деревянный мостик заканчивается первыми ступеньками в городе. Велик бахает, подпрыгивая на ступеньках.
Вечером набережная перекрыта полицией и бомберами, так тут называют пожарных. Летает вертолет, скользя прожектором по бухте. Неподалеку рыщут катера с мигалками, по пирсу бродят полицейские с фонариками. Индийские на вид велорикши знают не больше моего, говорят кто-то ушел купаться, навсегда. Я киваю, один кидает вдогонку, с легкой издевкой: 'он хотел попасть туда', показывает в небо. Чувствуется, что ему неприятна слабость белого человека, у которого все есть, но и этого ему недостаточно. С другой стороны, велорикши тоже уже не те - под каждым стоит электромотор, а разве не в мучениях рождается истина?
В программе сегодня - посещение ресторана-слэш-ночного клуба Shoko. Лопаю разложенные по местам булочки, не понимая до сих пор, зло ли хлеб. Скорее всего зло. Но это неточно. Незнакомый чел покупает шесть бутылок моёт (который как бы 'моэт', ну да ладно, 'теперь моё' не рифмуется с -эт) в стол, мой приятель недовольно фыркает. Моёт/Моэт для него - прошлый век. Пойло, в котором можно только кур купать. В завершении очередной стейк, кровь из него буквально льет ручьем. Карниворы с потерянным чувством охотника принимаются орудовать зазубренными столовыми ножами. Незнакомый чел набухивается моётом/моэтом и в момент распугивает сидящих за столиком, не успевших даже толком охмелеть людей. Я чем-то завидую ему. Я до такого состояния давно не напивался. А шампанским - вообще никогда.
В соседнем Pascha, том, который с вишенками, намекающими на запретный плод молодых щёлочек, приятель в отместку пижону, которого уже под руки отвели в гостишку, берет Dom Perignon. Две бутылки приносят в красивом ведерке размером с детскую ванну. Этикетки богато горят люминесцентом, и только ко второй бутылке малоопытные понимают, что надпись подсвечена фонариком, питающимся батарейкой, спрятанной в основании бутылки. За это определенно не жалко и доплатить сто евро. Но это все еще не кристал. И даже не ace of spades.
На следующее утро на площади, спрятавшейся за W, мужик гейского вида учит молодую девчонку в дредах (блин, кому-то в этом мире когда-либо шли дреды?) кататься на роликах под попсу 80х. Он изящно двигается, он доволен собой, в этот момент он король мира, из тех редких королей, что не требуют постоянной оценки со стороны для ощущения собственной значимости. Я опять всплакнул, но неповоротливая хоть и смазливая девчонка испортила момент. Она внимательно копирует сенсея, но получается слишком угловато и сексуально. Тут нет чистоты порыва, голые ножки в облегающих шортиках каждый раз и у каждого мужика вызывают экспериментально безупречно повторяемый эффект. Но нет, задорно виляющий зад добавляет пару пунктиков. Ок, прощаю шортики. И даже дреды. К гею на роликах подкатывает жена, и я который раз напоминаю себе, что нельзя раздавать ярлыки незнакомым людям. Он еще больше вырос в моих глазах. Это чистое наслаждение, фан и скилл, не сублимация, возможно - не генетическая ошибка. Город тут же стал мягче, добрее. В нем уже и не стыдно умереть.
Вечером - прощальный ужин в итальянском ресторане. Самая вкусная еда за пять дней. За барной стойкой сидят две симпатичные девчонки. Пьют коктейли, в каком-то неясном ожидании. Кого? Годо? Эскорт? Слишком молоденькие, это ж не Москва. Как обычно, меж бурратой и вителлой алла миланезе, прикидываю вероятности и возможности. Утром самолет. Я год как не пью. Со мной нет вингмэна. Считывать мысли молодой, испуганной девочки бывает мучительно на трезвую голову.
В номер прихожу разочарованный, в который раз стал жертвой обстоятельств. Или, что ближе к реальности, психика требует значимости, не исчезнуть в этом городе, хоть вплавь, хоть со шприцом, в городе, где нужно быть молодым и здоровым, и, кстати, не обязательно богатым (хотя как они могут себе позволить квартиры за миллион - не совсем понятно, может живут с родителями, как итальянцы?). Открываю spotify, выбираю meditation/mindfulness music, выключаю свет, закрываю глаза. Тяну спину, ноги, медленно вводя себя в транс, растворяясь в себе (спасибо, Надя!). Ощупываю шероховатости, бугорки и складки, говорю спасибо своему телу за то, через что ему пришлось пройти, годами не слыша от эго даже сухого 'спасибо'. Понимаю, как ему трудно, было и есть, как ему, пожалуй, не очень повезло со мной. Рыдаю в голос. Через десять минут, залив матрас, с красными глазами, прихожу в себя. Понимаю уж и без авторского текста, что умереть в этот раз не получится.