— Это надо будет проверить. Кто знает, какие еще сведения ты утаивал от нас? О, не переживай об этом. Это все равно больше не твоя квартира. Видишь ли, Министерство забрало ее обратно.
— И почему это? — только и вымолвил Найтвуд, хотя знал, что сейчас находится в полной власти Сафлера. Как тот и хотел.
— Как, ты еще не понял? Видно, твои аналитические способности сильно переоценивают. Министерство предоставляет жилье только своим служащим. А ты больше не работаешь на Министерство. Тебя уволили сегодня утром.
— Я смотрю, ты обо всем позаботился. Что дальше? Убьешь меня?
Сафлер удивленно вскинул брови.
— Зачем? Ты больше не представляешь опасности. Даже служащий первого уровня теперь не стал бы марать руки о такую мелкую сошку, как ты. К тому же, какой смысл тебя убивать? Скоро ты и сам умрешь. Видишь ли, твоя болезнь действует безотказно. И, кстати, она не лечится.
Внутри Найтвуда что-то перевернулось. Но в этот раз все встало на свои места.
— Что это? Рак? — спокойно спросил он.
— О, это намного лучше рака. Раковые клетки, структура которых многократно усилена. Эту болезнь невозможно вылечить. За несколько месяцев она убивает человека со 100 % гарантией.
— Откуда она вообще взялась? — так же безразлично спросил Найтвуд, как будто теперь это могло иметь значение.
— Военные разработки.
Найтвуд ощутил укол, отдаленно напоминающий недоумение. Ощущение было приглушенным, словно пробивалось сквозь ватное одеяло.
— Но я думал, у нас нет военных технологий…
— Так же, как и все остальные. И они продолжат так думать, — ответил Сафлер.
Найтвуд обнаружил, что не удивился ответу.
— Не переживай из-за этого, — между тем продолжал говорить Супервайзер. — Твоя недальновидность предсказуема. Наука и технологии во благо общества и человека, — отличная маскировка для разработок таких проектов, которые ты даже не можешь вообразить. Простой человечек спит спокойно, а у нас полностью развязаны руки. И все довольны.
— Так что, все эти разговоры про единственный верный путь, про вред ошибок и сомнений — всего лишь прикрытие ваших истинных целей? — спросил Найтвуд, скорее, чтобы потянуть время, уясняя для себя истинное положение вещей, чем потому что нуждался в ответе.
— До тебя как-то туго доходит, — поморщился Сафлер. — Свобода выбора, несомненно, имеет свою ценность. Но только, когда выбираешь ты, а не кто-то другой.
Он посмотрел на часы, на глазах теряя интерес к разговору.
— Ну, думаю наше общение на этом закончено. Прощай, Найтвуд. Желаю тебе счастливого конца света на этой жалкой планетке. Если, конечно, ты доживешь до того, чтобы его увидеть.
Он щелкнул пальцами. В комнате снова похолодало, но на этот раз в ней появилось два вполне реальных мордоворота. «Эффектное появление», — вяло подумал Найтвуд. — «Ведь они сидели где-то и ждали сигнала».
— Господа, выпроводите господина Александера из квартиры. Он больше не имеет права в ней находиться.
Найтвуд не пытался сопротивляться или спорить. Он не пытался вразумить Сафлера или выторговать себе право на жизнь, которая оказалась ложью от начала и до конца. Все потеряло смысл, даже борьба.
Под руки его выволокли на улицу и бросили со ступенек. Найтвуд не устоял на ногах и растянулся на асфальте.
— Сафлер велел передать, чтобы ты больше не появлялся у него на глазах. Если снова задумаешь какую-нибудь глупость, он может передумать насчет того, чтобы оставить тебя в живых, — проговорил один из мордоворотов и для подкрепления слов пнул Найтвуда под ребра.
Подумав, он ударил его еще раз, в живот, после чего они с напарником скрылись в доме. В том доме, где Найтвуд прожил восемь лет и куда больше не сможет вернуться.
Ситуация была Найтвуду крайне ясна. Ясна до боли, до рези в глазах. Он поднялся, держась за ребра, и побрел по улице прочь.
Когда стемнело, Найтвуд ощутил тянущую к земле усталость. Хотелось просто лечь, закрыть глаза и уснуть. В поисках закутка, куда можно забиться, он осмотрелся по сторонам. Похоже, он забрел в «мусорный квартал», как называют это место горожане.
Старые облезлые пятиэтажки времен первой волны застройки жались друг к другу, как бездомные псы зимой. Большая часть из них была предназначена под снос. В таких домах годы назад было отключено электричество и вода, но в них по-прежнему жили люди.
Окрестные муниципальные службы втихую устроили на окраине квартала свалку, чтобы избежать налогов, полагая, что, когда квартал будут сносить, город уберет свалку за свой счет. Но квартал по-прежнему оставался на месте, а свалка росла. Воздух здесь пропитался вонью от гниющих отходов. Город сливал сюда свои нечистоты, чтобы престижные районы могли оставаться экологически чистыми и сэкономить пару монет на налогах.