В тот же день, спустя пару часов все еще не знающий как рассказать Рику, что не смог уберечь ее сестру, я переместился в его комнату в общежитие. Сначала мне в глаза бросилось пустое помещение, и только через пару секунд я уловил невнятное бормотание, доносившее из-за кровати. Сжавшись и обхватив колени, Рик сидел на полу и, покачиваясь, непрестанно звал сестру, приговаривая:
– Ты не сдержала обещание! Риль... Риль... Риль!.. Ты обещала... Риль... Не сдержала…
Его голос то срывался на крик, то на шепот, а по белому лицу текли слезы. Он каким-то только ему ведомым способом почувствовал смерть сестры. Дальше я уже ничего не слышал и не видел, хотелось запереться где-нибудь и напиться, но прежде, погрузив в сон, отправил мальчишку в медицинский центр под просмотр Мирании. Я не стал ей ничего объяснять, у меня не было ни сил, ни желания. Уже в кабинете я отрешился от мира и замкнулся в себе.
Спустя три месяца, в попытке сбежать от всех, я сидел у камина в том заброшенном домике и снова пил. Сколько алкоголя было мной выпито, мне не известно, но в какой-то момент, открыв глаза, я понял, что, в конце концов, спился. Передо мной в длинной белой рубашке стояла... моя Риль… моя Мышка…
Впервые с того ужасного события вместо восковой маски я увидел на ее щечках нежный румянец, любимые разноцветные глаза с жадностью и непередаваемым чувством взирали на меня, после, сменившись беспокойством, пристально осмотрели, а пухлые розоватые губы приоткрылись в немом изумлении. Я, было, потянулся за бутылкой, чтобы сделать еще пару глотков и продлить это прекрасное видение еще на миг, но застыл, услышав обеспокоенное:
– Киар, что ты делаешь? Мне такой страшный сон приснился, будто я умерла, а ты закрылся от всех и пьешь... – ее голос прозвучал как гром среди ясного неба, заставив мою ладонь разжаться и выпустить бутыль, которая не преминула разбиться.
Ее взгляд переместились на разбитые осколки, мою руку, застывшую в воздухе, и обратно на меня. Усмехнулся комичности ситуации. Неужели я сошел с ума и мои видения стали настолько реалистичными? В таком случае, я больше не нуждаюсь в помощи алкоголя. Откинувшись на спинку кресла и не отрывая глаз от моей Мышки, радостно улыбнулся. У меня прекрасно получилось сойти с ума!
И тут я понял, что не давало мне покоя. Волосы... Волосы Риль были короткие... Ее длинные густые волосы, доходившие ей до пят, отсутствовали. У моего видения же они пушистым облаком оседали на плечи, а кончики лежали на груди. Это меня и насторожило. В ту же секунду весь алкоголь выветрился из меня и, сорвавшись с места, я в два шага настигнул ее и прижал к себе. Живую, теплую, а ее сердце испуганной птицей билось в груди.
Из воспоминаний меня вырвал насмешливый голос моей любимой женушки:
– Милый, ты снова за старое? Прекрати, оставь эти воспоминания там, где им и место.
Если бы это было так легко. Внутри меня до сих пор живет страх потерять тебя. Но я не сказал этого вслух. Она и так прекрасно об этом знала.
– Как скажешь, Мышка, иди ко мне.
Усадив ее к себе на колени, уткнулся в короткие волосы, вдыхая родной запах. Они так и не отросли, хотя прошло уже более десяти лет. У меня было предположение, что волосы Риль были чем-то вроде платы за ее жизнь, как и ее дар всеоткрывающего ключа, который с ее воскрешение, не вернулся к ней. Она же, сначала сильно огорчившись потере волос, постепенно привыкла.
– Киар, ты меня задушишь, – смеясь, Риль попыталась вырваться, но я априори был сильнее, – Отпусти, я пришла к тебе, чтобы сказать...
Договорить жене не дала открывшаяся дверь моего кабинета, громко ударившаяся об стену.
– Привет, пап, мам, – в дверях стоял темноволосый двенадцатилетний подросток, являвшийся нашим сыном и головной болью всей семьи, – И не стыдно тебе с мамой уединяться на глазах у сына?
– Ринар! – втолкнув брата в кабинет, в комнату вошла наша дочь, близняшка Ринара и еще одна головная боль нашей семьи, – Ни стыда, ни совести. Сначала расскажи папе, что ты сделал с кабинетом дедушки Ардана, а потом уже заговаривай ему зубы.