Я была уверена, в такую погоду они точно не будут собираться у той скамьи, а найдут другое укрытие с крышей над головой для обсуждения дальнейших действий, но чем Небеса не шутят.
Выскочила под дождь и, не обращая внимания на холодные капли, побежала к воротам. Нужная скамья была недалеко от них. Бежала я быстро, от бега уже кололо в боку, но даже издалека заметила кучку студентов, стоящих и мокнущих под ливнем. Возблагодарив Небеса и Пресветлую пару, преодолела последние метры, разделяющие нас, и стала недалеко от них. Мое появление не осталось незамеченным.
Вперед всех выступил вчерашний парень, которого называли Риком.
– Кто бы ни послал тебя из академии и неважно, как ты узнала, где мы, проваливай! Мы сказали наше слово, в академию мы больше не придем. И передай нашему новому куратору, пусть вздохнет с облегчением.
Кучка мокрых девушек и парней, стоящих позади него, начали яростно поддакивать. Безрезультатно проведя ладонью по лицу стирая капли дождя, сделала глубокий вдох и еще шаг вперед.
– Меня зовут Мориль Танлей, и с сегодняшнего дня я и есть ваш новый куратор.
– Да какой из тебя куратор. Ты сама не намного старше нас будешь. Так что вали отсюда.
Ну какой же упрямец и хам мне попался в студенты. А остальные? Почему молчат?
Вперед вышла девушку по имени Лира, которую за руку попытался удержать светловолосый парень, на плече которого она вчера плакала.
– Вы действительно наш новый куратор? – ее голос дрожал, но она, не отрывая от меня свой взгляд, твердо смотрела на меня. – Мы вас раньше не видели в СГА.
– Да, меня назначили вашим куратором, а раньше не видели, потому что я только вчера приступила к своим обязанностям.
Говорить было трудно, ливень все не прекращался, я уже чувствовала, как холод пробирался под тонкую ткань одежды, которая полностью вымокла, а мокрые пряди неприятно облепили лицо. Студентам тоже было нелегко. Я видела, как они жмутся друг к другу в попытке хоть как-то согреться. Ну какие же они глупые, разве люди, не принявшие и презирающие их стоят вот этого всего.
Огорченно покачала головой. С каждой минутой я все больше убеждалась в правоте бабушкиных слов.
Слово опять взял Рик:
– Может, ты и работаешь у нас недавно, но думаю, остальные уже успели просветить тебя насчет нас, – его презрительный взгляд обжигал похлеще огня. – И прежде чем ты по нелепой причине или случайности откажещься от роли нашего куратора, мы сделаем тебе одолжение и просто уйдем из академии.
Его последние слова вызвали во мне глухое раздражение. И, уже не думая ни о чем, я начала говорить, самая не замечая, что постепенно повышаю голос:
– Ради каких-то чужих вам студентов и преподавателей, мнение которых ни в коем случае не должно вас трогать, вы готовы уйти из академии и уничтожить свое будущее, тем самым осчастливив этих людей? Что вы этим хотите доказать, а главное кому? Вытерпев весь первый курс, вы собираетесь так легко сдаться и бросить учебное заведение, плюнув на свое будущее? Скажите мне, а сможете ли вы после этого уважать самих себя? – я была зла, просто неимоверна зла на этих детей, не желающих бороться за себя и за свою дальнейшую жизнь.
Взглянув на промокших студентов, заметила, как многие из них опустили головы, некоторые отвели глаза, а несколько девушек тихо плакали, смешивая слезы с каплями дождя.
Громко выругавшись, Рик подскочил ко мне и зло закричал в лицо:
– Если то, что ты говоришь, правда, это все равно ничего не меняет. Ты ничего не понимаешь, не строй из себя всезнающего человека. Ты и понятия не имеешь, какого нам приходится в академии, где каждый не упустит возможности напомнить нам о том, какие мы отбросы. В течение целого года, как только нас не оскорбляли, в чем только не обвиняли. Нам здесь тяжело… мы больше не выдержим.
Мое сердце буквально разрывалось на части. Я всем своим нутром ощущала его скопившуюся боль, горечь и обиду.
– Я, как никто другой, понимаю, какого вам, – с трудом сглотнув, взяла Рика за руку. Он был на голову выше меня, и мне пришлось приподнять голову, чтобы заглянуть в его глаза, оказавшиеся серебристыми вблизи.
– Откуда тебе это знать? Если бы ты могла почувствовать толику того, что чувствовали мы все это время, то не говорила бы так, – горькая улыбка исказила его лицо.