Огромная дыра росла во мне со скоростью злокачественной опухоли, пуская метастазы все глубже
и глубже, прямо в самое сердце. Все внутри изнывало от боли, тоски и непонимания – боль была
ощутима физически настолько сильно, что было невозможно абстрагироваться от нее,
воспользоваться силой воли и забыть. И что еще хуже – не было никакого медицинского
обезболивающего: лишь еда могла хоть на какое-то время приглушить эти ощущения, наполняя
бесконечную пустоту внутри меня и вырывая затем из моего нутра смесь накопленных эмоций и
переживаний.
Каждый шаг назад – в прошлое – давался с трудом, потому что приходилось преодолевать и
разрушать собственные психологические преграды, построенные мною с такой тщательностью и
предусмотрительностью много лет назад. И каждый такой шаг вызывал целую волну приступов,
не давая вздохнуть глубоко, убивая, унижая, возвращая в реальность. Мне не было себя жалко. Я
не жалела себя с тринадцати лет, когда поняла, что это бессмысленно. И теперь я тоже не жалела
ни свое здоровье, ни свое время, ни нервную систему. Я ужасалась: лечение и письменная
психотерапия, йога и медитация уже не помогали. Мне казалось, что с каждым днем я тону все
глубже и глубже, падая в глубину темного колодца, откуда уже никогда не смогу выбраться.
Маша в письмах успокаивала меня, уверяя, что это нормальный, естественный ход лечения. Она
продолжала задавать наводящие вопросы, снимая слой за слоем то, чем было запаковано мое
сознание, словно распаковывая кем-то тщательно запакованный подарок. Подарком этим, видимо,
должно было стать мое здоровье и знакомство с самой собой.
* * *
Я не знаю, когда все это закончится, и главное – чем. Каждый раз я даю себе слово взять себя в
руки и решить проблему капитально, махом разрубив узел удушающих меня проблем.
«Все, с завтрашнего дня я больше не делаю это», - решаю я в очередной раз. – «Это же так просто:
съесть что-то, оставить в желудке и переварить. Все остальные люди делают именно так. Все
просто, нужна только сила воли».
– Конечно! Так же просто, как алкоголикам – не пить, курильщикам – не курить, героиновым
наркоманам – не колоться и не нюхать. Чего уж тут проще! – Она раскачивается в кресле напротив
окна, положив ноги на подоконник. Шелковый халат спадает легкими волнами на пол, открывая Ее
стройные щиколотки и бедра. У Нее такие красивые, изящные руки, тонкие черты лица, что я не
устаю любоваться Ее внешностью – мне иногда хочется быть Ею. Но Ее слова всегда ранят меня в
самое сердце. Видимо, потому что Она говорит правду.
– Но я же не алкоголик и не наркоман! – Я искренне возмущаюсь.
– Ну и что? Названия разные, а суть одна.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что все зависимости имеют один корень. Вот скажи мне, почему ты ешь, когда тебе плохо?
– Потому что это единственный способ хоть немного заглушить боль внутри меня.
– Ну, хорошо, а зачем ты потом вырываешь всю эту еду?
– Потому что я не могу ее держать в себе. Потому что количество съеденного и количество
необходимого моему организму существенно различаются, и если весь этот бессмысленный груз
останется во мне, то я растолстею - а я не хочу быть толстой.
– А почему ты не хочешь быть толстой?
Она начинает меня раздражать. Я не хочу думать на эту тему, более того, я уверена, что все
заданные вопросы имеют одну единственную цель – позлить меня.
– Потому что я хочу быть худой! – Я кипячусь. Она продолжает спокойно раскачиваться, затем
поправляет волосы, проводит ладонью по лицу, словно закрывает сама себе глаза, и
поворачивается ко мне. Она смотрит на меня пронзительно, проникает сквозь меня своим
взглядом, и мне становится не по себе. В пространстве комнаты царит такая мертвая тишина, что
мы обе слышим стук моего сердца и гул перегоняемой по артериям и венам крови.
Через десять секунд Она, медленно выговаривая каждое слово, снова задает вопрос:
– А почему ты хочешь быть худой?
Я в тупике, и Ее взгляд подсказывает мне, что Она это знает. Я боюсь начать думать на эту тему,
чтобы услышать правду о себе, но я должна это сделать.
Почему я хочу быть худой? Чтобы чувствовать себя физически полноценной и здоровой? Я
цепляюсь за эту фразу, как за рвущийся вверх воздушный шарик, и с гордостью вручаю Ей:
– Я хочу быть худой ради здоровья: так проще двигаться, давление в норме, холестерин в норме,
суставы, позвонки – тело и качество жизни лучше, чем у толстых.
– Для того, чтобы все было, как ты красочно описываешь, достаточно просто соблюдать вес в
границах нормы. – Она задумчиво проводит своим тонким указательным пальцем по подбородку. –
А ты стремишься к максимально возможной низкой границе веса. И здоровье тут ни при чем. Тем,
что твой желудок ежедневно освобождается от еды по шесть раз в день, ты губишь свое здоровье
не меньше, чем толстяк, съедающий очередную порцию сладостей. Твои сердце, желудок, нервная
система, поджелудочная железа – все это работает в ушестеренном темпе. И ты пытаешься убедить
меня в том, что делаешь это ради своего здоровья?
– Хорошо, ты права. У меня есть еще причины.
– Какие?
– Я хочу быть красивой.
Она начинает гоготать жутким ошеломляющим смехом, опрокинувшись на спинку кресла и
закрыв лицо ладонями. Халат окончательно распахивается, становится видно ее нижнее белье
кроваво-красного цвета, но Она этого не замечает. Я смотрю на Нее с изумлением, ожидая
комментариев.
– Красивой? – Она словно слышит мои мысли и резко останавливает свой гомерический хохот. –
Ты хочешь быть красивой, и для этого ты ешь, а потом идешь в туалет, чтобы вырвать?! Знаешь, в
моей голове образ красивой женщины не ассоциируется с трясущимися руками, тусклыми
волосами, истерзанным желудком и нервно вздрагивающими плечами. Ты ведь видела по-
настоящему красивых женщин, и у них нет ничего общего с тем, что дает тебе твоя болезнь. Я
права?
Она права, и я качаю головой в знак согласия.
– Продолжим? – Она примирительно заглядывает мне в глаза и приглашает присесть к Ней на
колени. – Не сердись, ты же знаешь, что это важно.
– Я знаю. – Я глубоко вздыхаю. – Я хочу быть худой, потому что я хочу чувствовать себя под
контролем. Я хочу полностью управлять своим телом, командовать и распоряжаться им по
собственному усмотрению. Еще я хочу привлекать внимание, выигрывать хотя бы в этом перед
другими людьми. Это придает мне уверенности в себе. При этом мне не нравится, что я снимаю
стресс едой, а потом избегаю последствий привычным образом. Мне кажется, что если бы я только
смогла преодолеть свою болезнь, просто взять и перестать это делать, есть ровно столько, чтобы
выжить, то я бы стала счастливой.
– Помнишь, ты уже делала это? Ты занималась спортом, практически ничего не ела и не хотела,
весила так мало, что на улице люди думали, что ты раковая больная. Разве ты была счастлива?
– Нет…
– Дело вовсе не в том, какие очертания принимает твое тело, а в том, что творится у тебя здесь и
здесь. – Она постучала по груди и по голове. – Счастье – это состояние безмятежности и
уверенности в том, что жизнь правильно распорядилась, поместив тебя туда, в те условия и время,
в которых ты находишься в данный момент. Счастье – это способность радоваться ежесекундно
собственному существованию. Быть собой – вот это счастье. А что ты сама знаешь обо всем этом?
– Она беспардонно тыкает в меня пальцем, оглядывает с головы до ног, затем встает и стряхивает
вниз зацепившиеся полы халата. – Подумай над моими словами, и над тем, в чем разница между