назначению, а собирал. За пять дней набирался рубль, и я на переменке сломя голову бежал в
соседний универмаг, чтобы обменять его на бумажную купюру – так деньги были легче прятать от
родителей. Как правило, хранил я их за обложкой какого-нибудь из учебников. За месяц я набирал
в общей сложности четыре-пять рублей. Лучше, конечно, 5 (для закругления счета приходилось
сдавать бутылки). Ибо в ближайший же выходной, повстречавшись с друзьями, я небрежно
вынимал из кармана синюю пятерку и великодушно… всех угощал, а также брал всем билеты в
кино.
В общем, как теперь понимаю, гусарил. В жестких пределах пяти рублей.
***
В восьмом классе случилась первая в моей жизни серьезная размолвка с девушкой – Тамарой Н.
Встреч со мной она уже который день упорно избегала. А тут от ее младшей сестренки, занявшей
мою сторону, я узнал, что та идет в кино на 15.00. Да не сама, а с …парнем. Трагедия! И все же я
надеялся, что если с ней поговорю, все образуется: не может она уйти к другому.
Мчусь к кинотеатру. Билетов, увы, уже нет. В толпе нахожу двух-трех знакомых, объясняю
ситуацию – никто уступить места в зале не желает. Крах?! Нет, ибо вижу Петра Халеева. Тоже –
мой дружбан. Считай пропуск в зал у меня в кармане. И что я слышу в ответ на свою мольбу?
– Извини, но не могу! Вчера познакомился с классной девчонкой и сам понимаешь…
– Да сходите завтра, если на 17.00 билетов нет.
– Не пойдет, у нас уже планы и на вечер, и на завтра.
Зрителей у здания кинотеатра становилось все меньше. Обреченно я маячил под афишей. И вдруг
кто-то тронул меня за плечо. Оборачиваюсь – это мой сосед и одноклассник Николай Шкарбан.
– На! – протягивает он билет с оторванной контролькой.
– Не понял!
– Да чего там понимать, – нарочито грубовато сказал он. – Сидел уже в зале. Узнал, что ты тут в
панике. Вот и вышел. А контролеру сказал, что по билету зайдет другой – она пропустит. Давай, а
то уже третий звонок звенит.
Скажете, это мелочь? Ну, уж нет! Это Поступок с большой буквы. А Николай – человек, с
которым, как говорится, можно идти в разведку. Во всяком случае, я отправился бы без малейших
сомнений.
***
Из рассказа отца, вывезенного в годы войны на принудительные работы в Германию. Им вместо
нормальной обуви выдавали деревянные «долбленки». И вот однажды ему на ногу упал
телеграфный столб.
Конечность не пострадала, лишь обувь дала …трещину.
***
Очередной урок. Вдруг в наш 8 «Б» класс заглядывает завуч. Учительница выходит. Возвращается
и называет мою и еще одну фамилию и просит нас выйти в коридор.
Выходим. Там, кроме завуча и незнакомого мужчины с фотоаппаратом, – еще с десяток учеников
из разных классов. А еще – стол.
Завуч объясняет: школьный гость – фотокорреспондент районной газеты «Путем Ильича»
Малинка, а прибыл он, дабы снять школьных отличников. Все подобострастно суетятся. И по
команде местного журналиста пытаются расположиться за столом. Некоторые пытаются пролезть
в первый ряд.
Все это противно, и я отхожу в сторону.
– Сухомозский, а ты чего? – говорит завуч. – Давай к столу!
– Не хочу!
– Что… не …хочешь?!
– Фотографироваться!
– Но ведь это для газеты!
– Все равно не хочу!
– Это не твое личное дело, – начинает не на шутку заводиться завуч, но ее перебивает Малинка:
– Не хочет – пусть не фотографируется.
Я постоял, пока процедура «увековечивания отличников» закончилась, и вместе с одноклассницей
вернулся на урок. Удивительно, но мне никто не сказал ни слова.
Когда на следующей неделе вся школа стояла на ушах – как же, фото ее воспитанников
напечатано в газете! – я, если честно, горько пожалел, что накануне неизвестно отчего
заупрямился.
***
В доме был только один стул. Чтобы пообедать, его использовали …вместо стола. А усаживались
все на тыквы.
***
Я – материалист до мозга костей, не верящий, естественно, ни в бога, ни в черта и молящийся
исключительно на икону Богородицы Науки, один факт моей жизни истолковать не могу.
Мне – лет шесть. Ребенок, как тысячи других. Кроме одной особенности. Я панически боюсь
грома. Едва заслышав его даже в максимальном отдалении, ору благим матом, бегу, не умолкая, изо всех сил домой, бросаюсь на кровать и …засовываю голову под подушку.
Родители, как я могу судить, понимают, что тут «что-то не так», однако в 1956 г. о психотерапевте
слышали разве что в Кремле, поэтому меня решают повести к «бабке-знахарке». Сарафанное
радио услужливо сообщает адрес – село Верхояровка, всего в паре километров от Пирятина.
Что запомнилось?
Лето. Идем, само собой, пешком (об автобусах местного сообщения тогда никто не слышал, да, если бы они и существовали, откуда взять деньги на проезд?) Мимо лесопилки, расположенной на
окраине городка, и дальше – утоптанной дорожкой через колхозное поле, засеянное то ли рожью, то ли пшеницей. Во всяком случае, стебли злака – куда выше меня, поэтому иду, словно
невиданным желтым лесом, в котором птиц заменяют пчелы, стрекозы и бабочки.
Вот и нужный домик. Память сохранила лишь следующие факты.
«Бабка» в керамический сосуд льет предварительно расплавленный воск, и мы все ждем, пока тот
застынет. Дальше знахарка указывает матери на поверхность в миске и говорит:
– Вашего сыночка испугали два подростка, гнавшиеся за ним с палками, – отсюда страх грома.
Вот они, видишь, отпечатались на воске?!
Потом она гоняет по моей голове обычное куриное яйцо – «выкатывает испуг».
Дать оценку происходящему я тогда в силу возраста, естественно, не мог. Сейчас же, услышав
подобное из чужих уст или экрана ТВ, верящих не зло бы высмеял. Но…
Закавыка в том, что грома я с тех пор бояться перестал.
Наоборот, грозу люблю!
Пирятин. Юность быстротечная (1967-1969)
1967 год
У меня появилась страсть на каждый последующий урок пересаживаться за другую парту. Делая
перекличку и называя мою фамилию, учителя начинают искать меня, шаря глазами по классу.
Видимо, математику Морозу по кличке Радикал это надоело, и он, найдя меня в новом углу, с
сарказмом заметил:
– Вы, Сухомозский, в этой комнате, по-моему, только на печке (в каждом классе имелась печка, которой зимами отапливали помещения – Авт.) еще не сидели!
***
Потасовки на танцах из-за девушек – привычное дело. Обычно они заканчиваются тем, что
проигравший выставляет магарыч. Но вчерашняя для парня, учащегося в параллельном со мной
классе, по фамилии Гоц закончилась больницей, чего раньше не бывало. Хотя и сильно избитый, он, по рассказам, чувствует себя неплохо и на все требования родителей, милиции назвать его
обидчиков, сделать это отказался: не по-мужски, мол. Выйдет и сам с ними разберется.
И вдруг новость – парень неожиданно умер. Три дня назад еще был и уже нет! Все это просто не
укладывается в голове. Ведь скоро выпускные экзамены, самостоятельная жизнь. И тут…
Среди ребят ходят упорные слухи, что избили (а теперь, получается – убили) десятиклассника сын
высокопоставленного городского чиновника и еще один тип из неблагополучной семьи.
С большей несправедливостью я еще в жизни не сталкивался.
***
Так получилось, что мы с девушкой признались друг другу в любви. Естественно, с обеих сторон
прозвучал трогательный вопрос: «А давно ты меня любишь?». Девушка ответила, что уже второй
год. И добавила: