— Да это стѣсненіе! возмущаются наемщики.
— Уговоръ-съ… Это не мы, а господа… Опять тоже чтобъ не пѣть и фортепіанъ не держать, потому у хозяевъ собаки и, какъ музыку или пѣніе услышатъ, сейчасъ выть начнутъ, ну, а хозяева этого боятся.
— Дуракъ, зачѣмъ-же ты раньше объ этомъ не сказалъ, а протащилъ насъ сюда цѣлыя полъ-версты?!
— Помилуйте, да развѣ можно не посмотрѣмши?
Наемщики съ неудовольствіемъ начинаютъ уходить. Дворникъ слѣдуетъ за ними.
— Опять тоже у насъ такое положеніе отъ хозяевъ, чтобъ жильцы въ одиннадцать часовъ уже спали, а то ежели по верхнему этажу ходить, то топанье это самое внизу все слышно, ну, они пужаются. Тоже, чтобъ кошекъ не держать.
— Да замолчи ты! не надо намъ твоей дачи.
— Все лучше, какъ скажешь… Опять тоже горничной молоденькой не держать потому у насъ баринъ, хошъ и старый, а до женскаго долу…
— Молчи! прерываютъ его наемщики.
Они выходятъ изъ переулка и садятся въ карету. Съ каретѣ подходитъ дворникъ, чешетъ затылокъ и говоритъ
— На чаекъ-бы съ вашей милости…
1874