– Извините, сэр, – к полковнику Ирвину подошел один из его подчиненных, – распишитесь вот здесь и здесь.
Полковник взял протянутую авторучку и, поставив свои закорючки, вернулся к беседе.
– Значит, стрелять в людей и после этого преспокойно кушать – это нормально?
– Ах, вот вы о чем, – понял наконец Клаус. – С этим все просто, сэр. Я был на войне целых четыре года и приехал только позавчера. Видимо, привычки еще остались.
– Наемник?
– Ну конечно, сэр. Бристоль ведь ни с кем не воюет.
Полковник помолчал. То, что ему не сообщили о Клаусе Ландере такой важной информации, было явной недоработкой его службы.
«А я-то, как дурак, пытаю его, ожидая, что он окажется психом. А тут все просто – четыре года на войне».
– Ну что же, мистер Ландер, раз вы прибыли домой прямо с фронта, это многое объясняет. Извините меня, я-то думал, вы шизик.
Полковник Ирвин улыбнулся. Этот парень ему нравился, хотя и было в его глазах что-то неуловимо пугающее.
– Я ведь в молодости тоже провел полгода в наемниках, – признался Ирвин. – А потом ушел. Ночью к нам подобрались истребители, и из всего взвода уцелел только я.
Полковник грустно улыбнулся.
– Сэр, вертолет! – крикнул полицейский в форме, указывая куда-то на горизонт.
– Это пресса, немедленно запакуйте трупы! – распорядился полковник Ирвин.
– Мы не успеем, сэр!
– Тогда хотя бы накройте.
Все полицейские бросились накрывать тела пластиковыми мешками, в этом им помогали эксперты. Они успели сделать все вовремя, так что, когда вертолет завис над домом Ландеров, фотографировать было нечего.
Вертолет повисел в воздухе, а затем резко спикировал к спрятанным телам и мощным потоком воздуха разметал мешки в разные стороны.
Сверху зачастили вспышки фотоаппаратов, стало ясно, что битва проиграна.
Осыпаемый яростными ругательствами представителей всех служб правопорядка, вертолет отошел на пятьдесят метров и завис над болотом. Из открытой двери высунулся человек и стал махать рукой.
– Нет-нет, этому здесь делать нечего! – крикнул Ирвин. – Кто-нибудь, напугайте его!
– Сейчас сделаем, сэр! – вызвался Базер.
Он выхватил пистолет и выстрелил в сторону журналистского вертолета. Махавший рукой человек вывалился наружу, а вертолет начал спешно набирать высоту.
– Ты что наделал, шериф?! – каким-то замогильным голосом завыл Ирвин. – Да за убийство этого шута нам не сносить головы! Это же Пертье!
– Этого не может быть, сэр. Моя пуля прошла в нескольких метрах от него, – оправдывался побледневший Базер.
– Скорее, может быть, он еще жив! – крикнул кто-то, и все побежали на болото спасать Эгона Пертье, самого известного ведущего скандальных хроник.
«Хоть бы он был жив, хоть бы он был жив…» – повторял про себя полковник Ирвин, пока бежал к месту происшествия.
Впереди показалась большая лужа, где на подстилке из плотных водорослей лежало тело журналиста. Не жалея ботинок, люди полезли в воду, но, едва дотронулись до неподвижного тела, оно ожило.
– Не… надо… – прохрипел Пертье.
– Он жив! Он еще жив! – загалдели все.
– Пропустите меня! – потребовал полковник. Все тут же расступились, и Ирвин, склонившись над журналистом, спросил: – Куда вас ранило, Эгон?
– Пусть все… отойдут… – слабо отозвался несчастный.
– Выйдите все из лужи! – приказал полковник. «Спасатели» тотчас разбежались, и он остался с умирающим один на один.
– Полковник, я не буду пускать в ход те снимки, что успел сделать… – все так же тихо сказал Пертье.
– Не думайте об этом. Куда вас ранило?
– Но только с одним условием, – продолжил Пертье уже громче, – если вы дадите мне поговорить с Клаусом Ландером. Короткое интервью, и все…
– Так ты не ранен, мерзавец?!
– Я предлагаю дело, сэр, – сказал Пертье, поднимаясь из лужи.
14
Все тела были погружены на санитарные боты, и следственные бригады стали возвращаться на свои суда.