– Мне это имя ни о чем не говорит. Четыре года назад ни о какой Солейн Гутиерос ничего слышно не было.
– Это естественно, – сказал Дэйв, – тогда еще был жив ее муж, а он, слава богу, жадностью не отличался. А теперь мы все платим ей двадцать пять процентов от прибыли… И этот завод, можно сказать, на четверть ее.
– А что по этому поводу говорит полиция? Разве это не их обязанность – помогать вам?
– О, – Дэйв Кеннет покачал головой, – они, конечно, начнут что-то делать, но еще раньше у жалобщика появится масса проблем. Случалось, что таких находили в канале. И все это делал Курц со своей бандой.
– Но теперь их нет.
– Увы, Клаус. – Кеннет-старший поднялся со своего места и, достав из холодильника стойку с напитками, поставил ее на стол. – Угощайся, здесь все самое лучшее. Увы, друг мой, таких банд у мадам Гутиерос пара десятков, и ее люди просеивают разные злачные места, вербуя новых солдат. А полиция дает им разрешение на ношение оружия. Вот так-то…
Дэйв тяжело опустился в свое кресло и замолчал. Молчал и Клаус. Все происходящее тут напоминало ему последнее повторение задачи перед боем. Воспоминание о войне вызвало у него самые неприятные ощущения. Он приехал домой, и ему хотелось забыть все.
– Ты понимаешь, к чему я клоню, Клаус? – наконец спросил Дэйв Кеннет.
– Нет, сэр, – вяло отозвался Клаус.
– Я хочу, чтобы ты возглавил нашу службу безопасности. Если ты уничтожишь еще пару банд, Солейн придется с нами считаться.
– Мне надоела война, сэр. Она у меня вот где сидит. – Глядя на партнеров злыми глазами, Клаус провел ладонью по горлу. – Я хочу быть от нее подальше… Пожалуй, мне пора домой, я делаю ремонт…
– Я не требую от тебя никаких сиюминутных решений, Клаус, но одно могу сказать тебе точно: Солейн Гутиерос таких вещей не прощает. Она тобой займется, и займется серьезно. Даже если ты ни при чем, уничтожить тебя – для нее, так сказать, вопрос чести…
20
Благоухающий одеколоном, с безупречным пробором на голове Дик Норман предстал перед мадам Гутиерос.
– Вы, как всегда, неотразимы, Дик, – заметила Солейн. – Приятно иметь дело с человеком, выглядящим по крайней мере внешне настоящим мужчиной.
– Благодарю вас.
– А то, знаете, эти длинные волосы, смазанные маслом бицепсы – все это кажется ненастоящим. Как вы считаете?
– Возможно, мадам. Но я могу оценивать только женщин, – ответил Дик, а про себя подумал, что необычная разговорчивость Солейн объясняется тем, что она расстроена. И понятно чем, недаром вместо Ханна его встретил Дженезо Прост.
– Присаживайтесь, Дик, и давайте перейдем к делу.
Норман занял место напротив стола, и мадам спросила:
– Итак, что вы узнали об этом человеке?
– Скорее всего, Клауса Ландера никто не нанимал. На его счет в «Народном Банке Хантера» не приходило никаких денег. Правда, сам по себе его счет довольно велик для простого наемника.
– Много денег?
– Триста шестьдесят две тысячи. Это вшестеро больше, чем он смог бы заработать на войне.
– Что еще? – Мадам помассировала виски. Было видно, что она утомлена.
– После этого случая мистер Ландер стал очень популярен. Сегодня утром его посетил сначала Зико Торичелли, а потом приехал сын Дэйва Кеннета и отвез Ландера на завод своего отца.
Мадам помолчала. Зико и его картель были едва ли не самыми яростными ее врагами, а Дэйв Кеннет – вассалом, исправно платившим дань. Правда, чтобы убедить его отдавать деньги, пришлось приложить немало усилий. Этот глупец до последнего верил в помощь полиции.
– Ну, хорошо. Что мы с ним будем делать? – спросила Солейн, в который раз пытаясь спровоцировать Дика, однако тот был начеку.
– Не знаю, мадам. Это не входит в мои обязанности. Я только принес информацию, а как вы ею распорядитесь, не мое дело.
– Вот видите, Дик, и вы хотите остаться чистеньким. Однако моих денежек не чураетесь…
– Я честно выполняю свою работу.
Солейн помолчала, постукивая по столу карандашом. Норман смотрел на нее и размышлял. Он дорого бы заплатил, чтобы узнать, что на уме у этой женщины. Это было жизненно необходимо, чтобы почувствовать тот момент, когда следовало сорваться с крючка Солейн. Дик Норман не желал попасть под очередное «сокращение».