— Боже мой, что же мы наделали!
Он не шевельнулся, когда загудел интерком мисс Экридж.
— Ваша дочь на четвертом канале, сэр. Она кажется расстроена.
— Да. — Грант резко ударил по кнопке. Лицо Шарон появилось в поле зрения. Ее косметика была пересечена длинными бороздами слез. Она выглядела старше, чем была, очень похожей на свою мать.
— Папа! Они арестовали Аллана! И я знаю, что это неправда, он не имеет никакого отношения к ядерному оружию! Многие сотрудники мистера Бертрама говорили, что в этой стране никогда не будет честных выборов. Они говорили, что Джон Грант об этом позаботится! Я отвечала им, что они неправы, но они были правы, не так ли? Ты сделал это, чтобы остановить выборы, так ведь?
Сказать было нечего, потому что она была права. Но кто мог услышать?
— Я не знаю, о чем ты говоришь? Я только видел сообщение трилевидения об аресте Аллана, ничего больше. Призжай домой, киска, и мы поговорим об этом.
— Ну, нет! Ты не заманишь меня туда, где доктор Поллард сможет сделать мне милый дружеский укольчик и заставить забыть об Аллане! Нет! Я остаюсь с моими друзьями и дома не буду, папочка. А когда я обращусь к газетам, то они, я думаю меня выслушают. Я еще не знаю, что скажу им, но я уверена, что люди мистера Бертрама что-нибудь придумают. Как вам это нравиться, мистер Бог?
— Все, что ты скажешь прессе, будет ложью. Ты ничего не знаешь.
Вошел один из его помощников и теперь покинул кабинет.
— Ложью? А где же это я научилась лгать? — Экран померк.
Неужели они были столь хрупкими, спросил он себя. Все, доверие и любовь, смогли исчезнуть так быстро, неужели они были такими хрупкими?
— Сэр?
Это был Хартман, его помощник.
— Она звонила из Шампани, Штат Иллинойс. — Штаб-квартира Бертрама, о которой они думают, что мы не знаем. На телефоне одно из тех устройств, гарантирующих непрослеживание.
— Доверчивые ребята, а? — заметил Грант. — Поставьте несколько надежных людей следить за тем домом, но ее не трогайте. — Он встал и ощутил столь сильный приступ тошноты, что вынужден был ухватится за край стола. — Удостоверьтесь, черт возьми, что они ее не тронут. Понятно!! — выкрикнул он.
Хартман стал так же бледен как и Грант. Шеф пять лет не повышал голоса на своих сотрудников.
— Да, сэр, понял.
— Тогда убирайтесь отсюда. — Грант говорил размеренно, пониженным тоном и этот механический холодный голос был ужасней, чем крик.
Он сидел один, уставившись на телефон. Что пользы было теперь в его власти?
"Что мы можем сделать? То, что Шарон была обручена с этим парнем не было общеизвестно. Он отговорил их от формальной помолвки, пока это нельзя будет объявить в Национальном соборе и они не смогут устроить большой светский прием. Было что-то, что можно было сделать для них со временем, но…
Но что? Он не мог освободить паренька. Такой не станет хранить молчание в качестве цены за собственную свободу. Он возьмет Шарон в газету через пять минут после своего освобождения, а заголовки, в результате, уничтожат Липскомба, Объединенную Партию, Кодоминиум и — мир. Газетчики послушают дочь совершенно секретного начальника тайной полиции страны.
Грант выстучал код на коммуникаторе, затем другой.
— Да, мистер Грант?
— Вы одни?
— Да.
Разговор был болезненным и долгая задержка, пока сигналы достигали Луны и возвращались обратно, не делала его легче.
— Когда отбывает из Солнечной системы ближайший боевой корабль КД? Не колониальный корабль, и уж особенно не тюремный. Военный корабль.
Еще долгая пауза. Даже дольше, задержка.
— Я полагаю, что-нибудь можно будет устроить, — сказал Гранд Адмирал. — Что вам нужно?
— Мне надо… — Грант поколебался, но нельзя было терять времени. Времени не было вовсе. — Мне надо место для двоих очень важных политзаключенных. Женатой пары. Экипаж не должен знать кто они и всякий кто узнает должен оставаться вне Солнечной системы по меньшей пять лет. И я хочу, чтобы их поселили на хорошей колониальной планете, в достойном месте. На Спарте, наверное. Со Спарты никто никогда не возвращается. Можете ли вы это устроить?
Грант мог наблюдать перемены в лице Лермонтова, когда слова достигли его. Адмирал нахмурился. — Это достаточно важно. Мой брат, мистер Мартин, после объяснит все, что вам нужно знать. Заключенные будут доставлены сегодня ночью, Сергей. Пожалуйста, подготовь корабль. И… и пусть это будет не «Саратога». На ней служит мой сын и он узнает одного из заключенных. — Грант с трудом сглотнул. — На борту должен быть капеллан. Ребят надо будет обвенчать.
Лермонтов снова нахмурился, словно гадал, не сошел ли с ума Джон Грант. И все же он нуждался в Грантах, в них обоих, и разумеется Джон Грант не попросил о такой услуге, не будь она жизненно важной.
— Будет сделано, — пообещал Лермонтов.
— Спасибо, я также оценю, если ты присмотришь за тем, чтобы они получили хорошее поместье на Спарте. Им незачем знать, кто это устроил. Просто позаботься об этом и пришли мне счет.
Все было так очень даже просто. Направить агентов, арестовать Шарон и препроводить ее в разведку КД. Он не хотел бы сперва повидать ее. Министр юстиции пошлет Торри в то же место и объявит, что он сбежал. Это было не так аккуратно, как обвинить их всех на открытом суде, но это сделают, а то, что один из них сбежал от правосудия, даже поможет. Это будет признанием вины.
Что-то в нем снова и снова кричало, что это его девочка, единственный человек в мире, не боявшийся его, но Грант отказался его слушать. Он откинулся на спинку кресла и почти спокойно продиктовал приказы.