Гезла не могла нарадоваться, глядя, как они набросились на еду. С аппетитом позавтракав и умяв целую миску лепешек, сынишки, едва поблагодарив ее, выскочили из-за стола и снова с грохотом понеслись вниз по деревянной лестнице, сшибая по пути друг друга.
Через несколько минут у них начинался следующий кругосветный заплыв.
Они бежали к просторному плоту так стремительно, что посторонний человек, наблюдая за ними, вполне мог подумать: «Кому-то из троих может не хватить места…"
Так продолжалось до обеда. Несмотря на солнцепек, они не уходили с озера и взахлеб играли там.
Наконец Гезла не выдержала и пошла звать сыновей. Она поднялась на самую высокую террасу и крикнула оттуда:
– Улф! Торг! Хролф!.. Пора обедать…
Только куда там! Мальчишки, увлеченные своими важными делами, не расслышали ее голос, никто из них даже не повернул в ее сторону головы. Гезла набрала воздуха поглубже и приготовилась крикнуть так, чтобы слышно было у паучьих навесов, но ничего не вышло.
Стоило только открыть рот, как резиденцию потряс мощный толчок. Гезлу чуть не опрокинуло на пол и только в последний момент ей удалось удержаться, схватившись за перила балюстрады. Все покачнулось в ее глазах, и на мгновение показалось, что рушатся отроги гор.
Следом за первым обрушился новый, еще более сильный удар. Земля вокруг содрогнулась, и даже сторожевые башни ощутимо затряслись.
Голубое небо на глазах стало мрачнеть.
Удивительно, но туч не было заметно, просто небеса вдруг начали менять свой оттенок. С каждым мгновением все вокруг чернело, отовсюду наползал мрак, как густой дым, струящийся изо всех щелей.
Удары раздавались снова и снова, и Гезла внезапно ощутила, что сама земля под резиденцией глухо дрожит. Гезла бежала вниз по лестнице, судорожно перепрыгивая через несколько ступенек, и чувствовала, как все вибрирует под ногами.
Подошвы ее словно стояли на крышке закипающего котла.
– Улф! Торг! Хролф! – заверещала она на бегу. Быстро плывите сюда!
Она взглянула на озеро, и кровь заледенела в жилах от ужаса, потому что она увидела, как сильный ветер оборвал толстые паучьи жгуты, прикрепленные к плоту.
Огромные мохнатые смертоносцы панически носились по берегу, не зная, что предпринять, а ребятишки в отчаянии махали руками.
Плот стал неуправляемым. Плот носило по озеру, и свирепый ветер мог в любой момент перевернуть его…
… Накануне Улф, Торг и Хролф долго не могли уснуть. Трудно было успокоиться после таких впечатлений!
Сначала они летали на паучьем шаре. Это было так здорово, и никто из их друзей не мог похвастаться, что поднимался в настоящей плетеной корзине. Отец давно уже обещал это, но даже Улф еще ни разу не смотрел на землю с такой высоты.
Мама все время прижимала двойняшек к себе, хотя они то и дело норовили выскользнуть из-под ее рук. Всем хочется поскорее повзрослеть и показать, что нисколечки не страшно летать под небесами.
Только мама никак не хотела это понять. Ей все казалось, что кто-то может вывалиться из корзины, и поэтому она запрещала высовывать голову наружу, чтобы получше сверху рассмотреть, какие места они пролетали.
Больше всех повезло Улфу. Естественно, самый старший выше всех, и ему лучше всех было видно через бортик корзины.
Когда подлетели к резиденции, шары стали сдуваться, и вдруг в корзине стало так вонять, что у всех глаза на лоб полезли.
– Мама, мама! Это двойняшки испортили воздух от страха! – захохотал Улф и зажал нос двумя пальцами. Я точно знаю, они вчера объелись дикого гороха!
– Это не мы! – в голос завопили Торг и Хролф. – Мама, не верь ему! Он все врет! Это не мы!
– Нет, я знаю, это вы! Не отпирайтесь! – сипло гоготал Улф. – Когда вернемся в город, я все расскажу девчонкам! Ха-ха… Торг и Хролф при посадке от страха наделали в штаны!.. Торг и Хролф от страха наделали в штаны!
Такую гнусную ложь нельзя было оставлять безнаказанной. Торг умело прикрылся за маминым животом и метко плюнул по ветру, попав Улфу прямо в лоб. Хролф действовал по-другому, он высунулся из-за маминой спины и злодейским шепотом пожелал:
– Хвост тарантула тебе в задницу, урод!.. Враль проклятый!
Но, как бы он ни старался обложить старшего брата украдкой, мама все равно услышала. Хролф тут же заработал увесистую материнскую затрещину за грубое ругательство, а Торг в это время получил чувствительный пинок от старшего брата, вытиравшего лоб и не желавшего смиряться с такими снайперскими плевками.
Двойняшки в голос заревели, причем не столько от боли, сколько от обиды. Ничто так не ранит настоящего мужчину, как несправедливость. Но не успели они приземлиться, как все уже помирились.
Найл посадил их шар самым первым, поэтому мальчишки могли с земли любоваться, как организованно опускаются в центр круга остальные экипажи.
Вечером они долго не могли угомониться от радостного возбуждения.
Все было так здорово! Их, как взрослых, разместили отдельно от мамы, и у них была своя комната. Сначала они удивились, не обнаружив здесь никакой мебели, а потом увидели, что вместо обычных кроватей здесь были натянуты удобные гамаки, сплетенные из паучьего шелка.
Перед сном в темноте Улф, как всегда, начал пугать младших братьев страшными историями о гигантских змеях, живущих в горных пещерах и по ночам утаскивающих под землю самых маленьких мальчиков.
Один раз все даже притихли и спрятались под покрывала, услышав за дверью какое-то зловещее шуршание. Но, видимо, это оказался обыкновенный ветер, проносящийся по галерее, потому что змеиная башка с горящими глазам так и не появилась в дверях.
Наутро они не могли разобраться, кто все-таки уснул первым.
Это считалось делом очень недостойным и уснувший первым целый день потом отдувался за свою оплошность. Но виноватого обнаружить не удалось, ясно было только, что глаза слиплись абсолютно у всех и никто не бодрствовал до рассвета. Утром двойняшки проснулись еще затемно и одновременно, что случалось с ними довольно часто.
За свою жизнь они так привыкли друг к другу, что порой неосознанно действовали как один большой и сложный организм. Почти всегда они одинаково реагировали на события, испытывали одинаковые чувства и ловили себя на одинаковых мыслях.
Поэтому и пробудились они в это утро почти в одну и ту же секунду. Свесили вихрастые головы с плетеных гамаков и обнаружили, что гамак Улфа уже пуст. Его лежанка выглядела аккуратно прибранной и была застелена покрывалом.
Братья испугались, что он уже ушел без них кататься на плоте вместе с Найлом. В одно и то же мгновение двойняшки спрыгнули с шатающихся коек, и, как всегда не сговариваясь, в полутьме с глухим стуком ощутимо столкнулись лбами.
– Ой, как больно!.. Урод! Ты что ослеп? Хвост тарантула тебе в за… а-а-а – начал было Хролф, болезненно морщась, и тут же и осекся, потому что старший брат, вынырнув за спиной из полумрака, чувствительно схватил его за ухо. Пусти, Улф, мне же больно!!! А-а-а… пусти!
– Сколько раз тебе говорили: не ругайся так! Не ругайся так! – назидательно повторял Улф, дергая вниз братца за теплую мочку. Мама что тебе говорила?
– А-а-а… пусти! – извивался Хролф в его руках. Не буду больше! Не буду!!!
– Не ругайся такими словами! Это плохо! Плохо! – продолжал воспитывать старший брат. Так никто не ругается, даже взрослые… и быстро застилай свой гамак!
Когда братья вышли на дощатую галерею, рассвет почти наступил. За громадой гор, темневших на северной стороне, уже угадывались заметные золотистые полоски.
Около резервуара с порифидами они заметили несколько фигур, и острые глаза разобрали родного дядю, врача Симеона и двух пауков, смертоносца Греля и пустынника Хуссу.
– Сейчас на шарах кататься полетят! Ух, как здорово! – завистливо догадался Улф. – Бежим скорей! Может, и нас тоже захватят?
Мальчишки припустили изо всех сил, точно действительно опаздывали куда-то. Но взрослые сурово прогнали их, Симеон даже сделал зверское лицо и вытащил здоровенные колючки опунции, пообещав влепить каждому укол.