В центре одной из створок красовалась изящная инкрустация в форме сердца с надписью, всегда заставлявшей его трепетать.
Снова и снова возникали эти кадры, запечатлевшие, как пришелец поднимает с травы оброненный notebook.
Профессор выбирал нужные сегменты, поворачивал ракурсы и увеличивал масштаб, пока во весь экран не возникло изображение драгоценного медальона с самыми волнующими словами, какие он когда-либо читал в своей жизни:
ДОРОГОМУ ТОРВАЛЬДУ
ВСЕГДА ПОМНИ СЕНТЯБРЬ…
ТВОЯ МЕЛИНДА
В душе профессора нарастало неясное, давно уже позабытое, чувство томительного возбуждения.
Эти ощущения посетили его впервые за много лет!
Последние годы, после смерти любимой Мелинды, погибшей несколько лет назад в воздушной катастрофе, он словно перестал чувствовать окружающую жизнь и замкнулся в крепкой скорлупе.
Ничто отныне не удерживало его в этом мерзком мире, и он полностью ушел в себя. Он поднялся на самую верхнюю палубу исполинского лайнера и оттуда холодно взирал на бессмысленную суету миллионов горожан, как на тупое блуждание фосфоресцирующих клубов примитивного планктона, вяло переворачивающихся и влекущихся вслед за течением морских волн.
Только это состояние и помогло выжить после трагедии.
О, как он любил свою Мелинду! Как божественно красива была она! Но, оказалось, что мир, в который она спустилась из внеземных краев, устроен уродливо, чудовищно, безобразно!
Нет справедливости на земле, это знает каждый.
Но после гибели своей единственной Мелинды Торвальд Стииг отчетливо понял, что справедливости нет и никогда не было и выше, в бескрайних благословенных пределах…
Кто там еще смеет говорить о милости всемогущих богов?
Не нужно слушать эти слюнявые речи! Нет предела вероломству небожителей!
Если они и действительно существовали, пребывая в своем оголтело скотском разврате на всевозможных Олимпах и Валгаллах, то, безусловно, всегда только ненавидели людей и мечтали досадить простым смертным как можно больнее.
Боги развлекались и хохотали до слез во время своих бесконечных оргий, показывая сверху пальцами на толпы жалких недомерков, стекавшихся для поклонения небесным кумирам в бесчисленные храмы.
Как же иначе можно было объяснить, что гениальный ученый Торвальд Стииг лишился человеческого счастья, хотя только на рубеже своего пятидесятилетия почувствовал теплоту любовного дыхания?
Богам казалось недостаточно просто отобрать у него блаженство и вырвать из сердца острую стрелу Амура. Нет, небесные весельчаки действовали гораздо изощренней!
Они сначала раздразнили Торвальда Стиига сладостной приманкой, одарили неописуемым блаженством, а вот как только он ожил, расслабился и поверил в гармонию мира, сразу поспешили отобрать все. В этом и состояла прелесть их развлечения!
Он прожил до своего полувекового юбилея, ни разу не испытав чувства влюбленности. Так уж получилось, что в колледже и в университете он интересовался только компьютерным миром. Ничего кроме этого у него не было, да и не нужно было…
Молодому Торвальду, толковому, энергичному, честолюбивому парню для семейной жизни вполне хватало мощного компьютера. Долгие годы он считал, что эта кремниевая машина так до конца жизни и останется его единственной законной супругой.
Жидкокристаллический плоский монитор, в который он смотрел часами, похрустывая любимыми яблоками, заменял преданные глаза верной жены, а клавиатура с многочисленными рядами выпуклых кнопок-капелек воплощала в себе все прелести и соблазны молодого женского тела.
Порой он работал на компьютере, создавая какие-нибудь новые программы, нежно гладил клавиши подушечками пальцев и испытывал нервную дрожь, словно его руки касались мягкой шелковистой кожи молодой красотки.
На него накатывала волна пламени, огонь будоражащего возбуждения пылкого юноши, обнимающего свою избранницу…
До пятидесяти лет Торвальд Стииг вполне обходился только своей электронной «женой». В глубине души он считал, что так будет продолжаться и до конца его жизни.
Он добился всего, о чем могли только мечтать сотни миллионов, миллиарды людей, населяющих планету.
Благодаря своему изощренному уму и дару предвидения Торвальд Стииг из обыкновенного компьютерщика, сочиняющего бесконечные электронные игры и учебные пособия, превратился во владыку мира.
Богатство его росло без перерыва каждый день и умножалось буквально по часам. Акции его корпорации стали самой твердой валютой в мире и разлетались на бирже, как пчелы.
Он узнал цену настоящей власти и сосредоточил в своих руках электронные ключи-шифры от всех жизненно важных узлов, стянутых в единую компьютерную Магистраль.
Ни одно важное событие на Земле не могло произойти без его участия.
Электронные индентификаторы личности, вживленные в тела миллионов добропорядочных людей, по сути дела, подчинялись только ему.
Импульсные сканеры ежесекундно считывали мысли этих господ, ручейки мысли сливались в реки и могучими потоками устремлялись в Магистраль, подчиняющуюся центральному процессору его гигантской электронно-вычислительной машины.
К нему «на капитанский мостик», стягивались все нити управления миром.
Никто на Земле не мог сравниться с ним по степени могущества. Даже главы самых развитых стран и союзов были вынуждены считаться с силой его компьютерной империи.
Словом, он обожал только себя и пребывал в состоянии динамического покоя.
Стремительный темп жизни и калейдоскопическая смена встреч никак не могли поколебать его внутренней уверенности. Во всех ситуациях он полностью владел собой и никогда не терял головы.
Но развратным вероломным богам, населяющим небесные владения, не понравилось его удивительное спокойствие и уравновешенность. Во время своей очередной оргии они, видимо, со злобным хохотом сговорились между собой и все вместе ополчились против самого богатого человека мира, против самого гениального ученого всех времен и народов Торвальда Стиига.
Для начала они познакомили с его с молодой красивой скрипачкой.
Всю жизнь до этого Торвальд Стииг оставался глух к музыке, особенно к той ее особой разновидности, которую в глубокой древности называли «классической». Нет, конечно, он слушал музыку, звучащую отовсюду и мог даже прищелкивать пальцами в такт какой-нибудь особенно понравившейся теме, но обычно никак не воспринимал ее.
Классические мелодии по своей содержательности ничем не отличались для него от завываний ветра, разгуливающего по крыше его личного небоскреба. А что, всегда думал он, это по-своему тоже красиво и не лишено своеобразия! Как говорят умные люди, ветер – и певец, и музыкант, и инструмент, все время добавляющий ноты к симфониям всемирного оркестра.
Частенько Торвальд Стииг, прогуливаясь по своему парку и, размышляя о грядущих событиях, прислушивался к затейливым посвистам воздушных потоков, словно ощущая различные звучащие голоса, он ясно слышал, как умел ветер и щебетать и шептать, завывать и рычать, грохотать и реветь…
Так и наслаждался бы он до конца жизни этими бездушными голосами, если бы не встреча с молодой скрипачкой. Только Мелинда заставила его впустить в свое сердце классическую музыку, и он почувствовал, что заново родился.
Вероломные боги приманили его сначала несколькими годами абсолютного, целостного счастья, а потом…
… Потом он совершил главную ошибку в своей жизни, – подарил своей любимой жене на день рождения роскошную игрушку, «шевроле-каприс».
Воздушный катамаран самой последней модели, оснащенный всеми мыслимыми системами безопасности и безотказным роботом-пилотом, стал последним подарком, который она получила в своей жизни.
В один ужасный день она с улыбкой запрыгнула в кабину и… и умчалась в мир теней. Не помогло ничто, ни охрана, ни средства навигации…
Обычно все летательные аппараты, передвигаясь по городским ущельям, постоянно излучали ультразвуковые импульсы, длинные лучи энергии, пронизывающие все пространство вокруг. Эхолоты катамаранов, поднимающихся в воздух, словно чувствовали паутину этих энергетических нитей и избегали столкновений, с какой бы сумасшедшей скоростью они не передвигались между небоскребами.