– И что, там никто не курит? – хмыкнула Джинджер, постукивая сигаретой по краю пепельницы (тарелочки для меда) и стряхивая столбик серого пепла, истлевший кончик своего белого цилиндра. Ни сигарет, ни трубок, ни сигар?
– Никто не курит. Ни сигарет, ни трубок, ни сигар.
– Невозможно! – она снова залилась смехом. Рассказывай кому-нибудь другому. Во все можно поверить, но чтобы никто не курил… Брехня!
– Почему?
– Такого никогда не допустят табачные монополии. Они же зарабатывают кучу монет! Если все в один бросят курить, то кто же будет покупать «Мальборо» и «Кэмел»? Кому будут продавать свой табак виргинские плантаторы? Ты не представляешь, какие деньги зашибают эти на нас долбаные крокодилы, живущие в чистом уютном городке под названием Уинстон-Сэйлем? Представляешь, сколько наших кровных монет превращаются в голый дым за один только день…
– А зачем ты втягиваешь в себя этот дым? Зачем ты куришь? – полюбопытствовал Найл. – Это как-то связано с вашей религией? Я знаю, что раньше в храмах возжигали разные курения, чтобы божества прониклись милостью к людям… Или курение это что-то вроде еды? Может, табачный дым подпитывает организм? Дает какие-то витамины?
– Никотин! Вот главный витамин! – хохотнула Джинджер, затушив окурок в пепельнице и снова открыв красно-белую коробочку.
Щелкнув металлической кнопкой, она еще раз подпалила кончик сигареты и издевательски заметила:
– Дружище, так ты, наверное, из Турции прискакал? – Почему именно из Турции?
– удивился Найл. – Неужели я как-то похож на турка?
Компьютерный мозг Белой башни достаточно долго водил его по самых глухим закоулкам человеческой истории, чтобы он мог свободно ориентироваться в особенностях внешности разных человеческих рас.
Найл прекрасно знал, что африканцы, скажем, отличаются жесткими кудрявыми смоляными волосами и необычно темным, почти черным цветом кожи. Населявшие восточную часть земли китайцы, японцы и корейцы были узкоглазы и желтолицы.
А воинственное племя турецких мужчин, как ему было известно еще в Белой башне, отличалось смуглой кожей, прямыми черными волосами и густыми усами. Поэтому Найл искренне считал, что никак не напоминает по внешности турка, размахивающего кривым, остро отточенным ятаганом.
– Только в Турции всегда оголтело боролись с куревом, – пояснила она. Был у них когда-то один султан… Кажется Мурад Четвертый, а может, и Абдулла Двадцать Четвертый, я точно не помню… вбил себе в котелок, что табак в его стране недопустим и поставил всех курильщиков вообще вне закона… Мало этого, он сам по вечерам переодевался в обычную одежду и начинал шастать по улицам. Дескать, он обыкновенный простой мужик, а не Гарун Аль-Рашид Сорок Девятый. Курева там нигде официально не продавали, так он ходил и всех слезно упрашивал толкнуть ему пачку сигарет из-под полы… Дескать, просто загибается без очередного никотинового дозняка. И так усердно упрашивал, что некоторые мягкосердечные болваны доставали из своих тайников курево и продавали ему. Этот самый Мурад Восемьдесят Седьмой с улыбочкой одной рукой брал пачку, а другой вытаскивал свой меч и сразу по шее, по шее…
Ладонь Джинджер стремительно опустилась, рассекая воздух. Девушка наглядно показала, как жестокий турецкий султан отрубал головы своим провинившимся поданным.
– Сколько этих котелков он побросал на улицах и площадях – неизвестно, только потом народ стал резко бросать курить. Видишь, что вот тут, на пачке нарисовано?
Она протянула ему красно-белую коробочку и лакированным ногтем подчеркнула строчку мелких буковок. На узком торце Найл, прищурившись, прочитал «Предупреждаем: курение может нанести непоправимый вред Вашему здоровью!"
– Специально для Турции тузы из Уинстона-Сейлема стали писать: «Продажа табака Га-руну Сто Девятому смертельно опасна для вашей жизни». В Стамбуле все обычно крепко думали перед тем, как дернуть пару дозняков никотина. Конечно, задумаешься тут, если у тебя еще изо рта дым до конца не вышел, а котелок уже лежит на тротуаре, табачные кольца вдоль асфальта пускает… Все время, когда они беседовали, Найлу очень не хватало зрительного контакта, соприкосновения взглядами.
Он поднимал глаза и каждый раз упирался взглядом в безжизненную гладь зеркальных линз, обнаруживая лишь отражение своего искаженного лица.
Узкие продолговатые очки обтекаемой формы плотно прилегали к ее лицу парой черных выпуклых капель.
– Ты, конечно, сейчас спросишь, какого цвета у меня были настоящие глаза? – проницательно хмыкнула Джинджер. Это самый улетный вопрос всех парней, которые со мной знакомятся…
– Да я и не хотел спрашивать, какого цвета у тебя были глаза, – вырвалось у Найла. – Даже не думал об этом.
– Как, тебе совсем безразлично, каким оттенком раньше сверкали мои «шары»? – с чисто женской непоследовательностью взвилась она. И ты можешь говорить такое красивой девушке! Сначала вылупился, как крокодил, на мои любимые линзы, а потом еще и сделал вид, что все ему безразлично!
Неожиданно Найл стушевался и никак не мог подобрать нужную уверенную интонацию.
– Извини, пожалуйста, что я так бесцеремонно уставился, – покорно отозвался он. И вообще…
Что именно – «вообще», он в ту минуту не смог бы никому объяснить. Поэтому для продолжения выразительно улыбнулся, энергичным движением лицевых мышц дополняя полное отсутствие слов и снова послал короткий мысленный сигнал, охлаждавший ее яростный всплеск.
Не удивительно, что Джинджер этого было вполне достаточно.
– Я привыкла, что на меня все лупятся, как на чучело. Глаза не так часто народ продает… – вздохнула она. Все вокруг такие, кроме Каннибала. Только он не буравил меня взглядом, когда увидел первый раз.
– Обычно я на людей не смотрю так беззастенчиво…
– Только на тех, у кого нет глаз…
– Нет, ты меня неправильно поняла! Я хотел только сказать, что…
– Слушай меня внимательно! – резко перебила его Джинджер, отмахнувшись, как от надоедливо жужжащей мухи. Еще несколько лет назад у меня были классные голубые глаза! Лучшие глаза во всем этом долбаном мире!.. Поэтому я и получила за них даже побольше монет, чем предполагала. Голубой цвета был тогда как раз в моде, и многие красотки покупали специальные контактные линзы, чтобы изменить оттенок зрачков. Но линза, она и есть линза… что это, обыкновенный кусочек силикона…
– Значит, ты никогда не снимаешь очки? Даже в душевой кабинке? – робко поинтересовался он. Даже ночью спишь в них? – Мать твою так… Ты совсем чокнутый? Ни черта не соображаешь? Как я могу снять имплантанты? Мне в мозг вживлены кремниевые стержни, что же, я каждый раз должна выдергивать их и дрыхнуть с дырками в котелке?
– Я не знал, что это так устроено… – оправдывающимся тоном пояснил Найл. – Думал, что ты шутишь…
– Шутишь, шутишь… – передразнила его Джинджер. Конечно, шутила бы, если бы тогда была у меня бочка монет…
Она вздохнула и мечтательно призналась:
– Богатых ненавижу до смерти! Но сейчас страшно хочу быть богатой!.. Весь мир в твоем кармане! Делай, что хочешь… Мы тут мучаемся, переживаем, ждем гибели, а «толстяки» спокойно храпят в криогенных ваннах! Денежный народ сейчас в основном лежит в холодильных камерах. Хотят лететь на Новую Землю лет пятнадцать и дрыхнуть все время в саркофагах, чтобы по пути не стареть и туда притащиться совсем молодыми… А те, кто не морозят себя, чтобы не загнуться от депрессии, покупают кибернетических «черепах», это недавно Торвальд Стииг придумал для богатых… Раз, два, и робот слизывает из твоего котелка все негативные эмоции. Бедняки не могут себе это позволить, думают только об этой комете Опик, которая скоро всех нас размажет. А что они могут сделать? Глушатся выпивкой, долбятся наркотиками, чтобы смыться от всех проблем. Толстосумам достаточно купить такого кибера и, пожалуйста, сваливай туда все барахло из своего мозга, как в помойку. Один котелок хорошо, а два лучше…
– Ты хочешь сказать, что между человеческим сознанием и искусственным может наладиться такая крепкая связь? – спросил ее Найл.
– Легко! Выбираешь себе бедняжку кибера и долбишь его, как хочешь! Можно заказать и со знаниями какими-нибудь особенными. Допустим, выбираешь литературную «черепаху», ей из компьютера закачивают все книжки, которые тебе нравятся. Ты подсоединяешься к ее котелку и ложишься спать. Робот подваливает к твоей кровати на колесиках, встает рядом и твой любимый роман даже ночью струится тебе в башку, как вода. Красотища! Можно такого же с кинофильмами заказать, или с путешествиями. Ложишься спать, а тебе кажется, что ты на островах под пальмами загораешь… Плохо разве? А если настроение у тебя паршивое или жизнь совсем замучила, смело туда все сливаешь, как в раковину. Даже румянец на щеках, говорят, сразу выступает! Красота! Потом кибер загибается от твоих проблем, ты его бережно ведешь на помойку и там оставляешь, чтобы купить нового…