Черты паука на таком расстоянии были неразличимы, но Найл не сомневался, что на его ментальный сигнал откликнулся тот, кто был нужен. Из своего жилища вышел Грель.
Теперь, когда между ними наладился незримый мост, можно было не тратить столько энергии и немного расслабиться. Знакомство с Грелем длилось уже давно, и они всегда прекрасно понимали друг друга, легко устанавливая информационный контакт.
В утренней тишине раздались короткие рубленые фразы Найла:
«Нависшая опасность. Страх катастрофы. Угроза со всех сторон. Что ты чувствуешь?"
Он произносил слова вслух, хотя до смертоносца пролегало расстояние в пару сотен метров. Говорил он, скорее для Симеона и для самого себя.
Грель никак не мог услышать его голос не только потому, что очень далеко находился, – абсолютно глухие пауки не могли воспринимать человеческую речь даже как бесформенный шум.
«Опасность. Угроза со всех сторон. Что ты чувствуешь?» – полетели над озером тревожные телепатические сообщения Найла, словно прорезавшие последние белые клочки невесомого утреннего пара, отлетающие ввысь от гладкой поверхности воды.
«Чувствую опасность. Угроза большая,» – через несколько мгновений в сознании человека явственно отозвался отклик паука.
«Что говорит Хозяин?» – спросил Найл.
Импульс-рикошет на этот раз вернулся не сразу. Пришлось подождать немного, прежде чем Грель смог связаться с сознанием Смертоносца-Повелителя, смиренно считать всю информацию и отослать ее на другую сторону озера.
Но когда ответ все же пришел, в нем совершенно отчетливо ощущалась паника:
«Хозяин говорит, что самое страшное близко…"
Найл, ощутив растерянность, овладевшую и Грелем, быстро понял, в чем дело.
Все пауки в городе связаны между собой тесной телепатической связью. Ясно, что если даже Смертоносец-Повелитель пребывает в смятении, то сейчас в кварталах пауков царит сильное беспокойство.
Но Грель улетел за восемьдесят миль и на время словно выпал, выключился из общей цепи.
Поэтому и смог спокойно отдыхать ночью, пока его не разбудил сигнал тревоги, причем исходящий не от Хозяина, а от Найла.
Поэтому Грель мгновенно ощутил сильную панику, поддавшись общим настроениям, царившим в Городе.
Симеон тихо подошел сзади. Он слышал произнесенные вслух вопросы, не мог получить телепатические ответы, и терпеливо ожидал, пока закончится контакт.
– Что-то случилось? – тихо спросил врач, когда почувствовал, что первая часть беседы окончена.
– Еще не случилось… – отрывисто бросил Найл. – Но может случиться… Мы с Хуссу летим обратно! Оставайся тут, ты должен опекать Гезлу и мальчишек.
– Нет! Здесь тихо и спокойно… Здесь ничего не случится… Я там, где опасность! – решительно откликнулся Симеон. Ты полетишь только со мной!
В глубине души Найл был уверен, что услышит именно эти слова. Поэтому он не стал настаивать и вскоре со стартовой площадки ввысь поднялись два шара.
Только перед самым отлетом вдруг откуда-то вынырнули мальчишки и закричали:
– Возьми нас с собой, дядя! Возьми!.. Мы тоже хотим кататься!
– Улф, Торг и Хролф! – строго прикрикнул Найл на племянников. Почему вы поднялись так рано? Честные люди еще должны спать!
– Но ты же проснулся! – ехидно заметил Улф, самый старший. Ты уже слез с кровати и собрался кататься. Возьми нас с собой!
– Немедленно идите к своей маме! – зарычал Симеон. Если вы сейчас не скроетесь, я поставлю всем уколы кактусовой иголкой!
Колючка опунции, извлеченная им из-за манжета туники, оказала свое воздействие, и мальчишки уныло растворились в утреннем полумраке.
Скудный завтрак, собранный наспех, пришлось поглощать в воздухе.
Бросая порой взгляды на шар Греля, следующий в отдалении, Найл и Симеон видели, как паук тоже жадно поглощает птиц, заранее отловленных и висевших в коконах в паучьей кладовке.
Птицам был предусмотрительно впрыснут паучий яд, так что они не умирали и могли храниться долго, дожидаясь своего часа.
Такого, например, как этот, когда прожорливому пауку рано утром понадобилось подкрепиться.
Плотно поужинавший накануне Хуссу безразлично взглянул на снедь. Сложив длиннющие лапы, пустынник устроился на своем обычном месте в углу плетеной корзины, обозревая сверху открывающуюся панораму.
В отличии от Греля, лакомившегося почти свежим мясом, людям пришлось довольствоваться самыми скромными продуктами. Несколько кувшинов приторного кактусового сока, вчерашнее вареное мясо да горсть сухарей, вот и все, что они успели захватить с собой в дорогу.
Да вправду сказать, от напряжения и тревоги Найл с трудом пропихивал в утробу пищу. Каждый кусок вставал у него поперек горла, поэтому почти всю провизию прикончил мудрый Симеон, не забывавший подкрепиться при любых обстоятельствах.
На этот раз шары нарвались на встречный ветер.
Порифиды, плохо отдохнувшие и слишком рано потревоженные, злились и яростно выделяли зловонный газ, но все равно, приходилось преодолевать сильное сопротивление тугих холодных потоков.
Обратная дорога заняла почти в два раза больше времени, чем накануне. Вершины небоскребов показались на горизонте, когда солнце почти уже поднялось к зениту.
Глядя сверху на кварталы, в которых жили люди, ни за что нельзя было бы сказать, что им грозит какая-то опасность. На улицах бурлила обычная жизнь, толпы беспорядочно сновали в разные стороны по своим делам, и, казалось, никто не ощущает неясной угрозы. Но стоило Найлу бросить сверху взгляд на часть Города, преимущественно заселенную пауками, как он даже на расстоянии ощутил смятение и беспокойство. Эти районы уже жили тяжелыми предчувствиями.
Шар Найла и Симеона еще до полудня приземлился на крыше высотного здания, служившего обычно для собраний Совета Свободных людей.
Представители разных округов уже давно начали совещание. Видимо, до них тоже докатилась волна неясной, но тревожной информации, потому что настроение здесь царило взвинченное.
Внезапному появлению Найла в зале советов почти никто не удивился. Но стоило ему возникнуть на пороге, как здание потряс мощный толчок.
Все вскочили с мест. Кто бросился к окнам, кто к выходу, чтобы быстрее покинуть здание. Следом за первым обрушился новый, еще более сильный удар. Земля содрогнулась, и даже небоскребы точно покачнулись.
После этого по городу с дикой мощью хлестнула пылевая буря.
И не обыкновенная, а одна из самых ужасных и свирепых, какие Найл когда-либо пережил в своей жизни. А уж повидал он на своем веку немало: Северный Хайбад отличался такими жестокими ураганами, что однажды Найл, возвращаясь вместе со своим отцом из подземного города, чуть не погиб в пустыне.
Если бы не встретились тогда на пути руины древнего разрушенного города, надежно укрывшие от яростной стихии, ничто не спасло бы усталых путников.
Порывы ветра все усиливались. По улицам покатились клубы густой серой пыли, в которых метались толпы обезумевших от опасностей людей.
Чувствительные пауки давно предвидели опасность и успели укрыться в своих убежищах, а людей катастрофа застала врасплох.
Сначала жители испугались яростных толчков и высыпали на улицы из своих жилищ, а теперь лихорадочно торопились забраться обратно в помещения от пыли, нещадно хлеставшей вдоль проспектов, поэтому у входных дверей каждого здания возникла невероятная давка. Плотные людские массы сгущались около входов, сверху было видно, как их головы беспорядочно колышутся в невероятных завихрениях.
Некоторые не могли устоять на ногах и падали, чтобы не подняться уже никогда, – тот, кто валился под ноги такой толпе, мог сразу попрощаться с жизнью, потому что шансов встать на ноги у него не оставалось никаких.
Кости несчастных хрустели под ногами их соседей по кварталу. Снизу, от тротуара, доносились вопли и предсмертные хрипы, но никто не обращал на них внимания, каждый думал только о спасении собственной жизни. Все центральные улицы были заполнены яростными криками отчаяния, не заглушаемыми даже завываниями безжалостного ветра несущего тучи пыли.