Многие пальмы, сикоморы, араукарии и папоротники тогда безнадежно замерзли, цветущие кустарники погибали в течение нескольких минут.
Найл навсегда запомнил старый приземистый платан, чернеющий на западной окраине на высоком обрыве реки, – кряжистый ствол с двумя облетевшими толстыми ветвями основательно врос в каменистую почву, но давно уже не зеленел листвой. Беспощадный ветер со студеным ливнем буквально на глазах облепили дерево ледяной коростой, но когда через несколько часов из узкого просвета с неба хлынули ослепительные солнечные лучи, платан внезапно стал напоминать мрачный скелет древнего животного, застывшего в прозрачной смоле.
Стоящий рядом с толстяком молоденький тщедушный парнишка вдруг словно очнулся от столбняка.
– Кейс сейчас замерзнет! – вскрикнул он. – Ему холодно! Ему больно!
Паренек обвел ошеломленным взглядом товарищей, и внезапно глаза его уткнулись в огнемет, валявшийся на ковре.
Не успел никто ничего сообразить, как он схватил с пола оружие, только что вывалившееся из скрюченных пальцев толстяка, и направил короткий ствол на обледеневшую фигуру. По безрассудному выражению лица было понятно, что он собрался полыхающей струей растапливать холодную чешую, сковавшую тело друга.
– Марон, опомнись! Не делай этого! – зычно заорал Каннибал. Ты ему уже не поможешь ничем! Прекрати, тупица! Брось эту игрушку! Брось!
– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – тут же невозмутимо проскрипел бригадир и направил клыки-стволы на негра. В случае нарушения… – Пошел ты, тварь! – остервенело завопил парнишка, не обращая внимания ни на скрежет робота, ни на приказы своего главаря. Ненавижу! Я буду давить вас! Давить! Давить! Давить!
Расправа над его товарищем, совершившаяся буквально на глазах у всех, словно помутила разум парня. Каннибал ринулся к нему, но не успел помешать, – Марон остервенело рванул затвор «веселого дракона» и широкое жерло, словно хрипло хохотнув, с готовностью выплюнуло из смертоносной утробы полыхающий жгут.
– Марон!!! – иступленно завизжала Джинджер, стискивая голову ладонями. Не-ет!!! Нет! Не-ет!!!
Но было поздно.
Струя сжатого топлива, как острая раскаленная игла, не только растопила мерзлую толстую корку, но и легко, с противным шипением прошила насквозь грудь, темневшую подо льдом.
Воздух наполнился тошнотворным запахом горелой плоти…
Очевидно, до этого Кейс еще жил.
Даже под действием замораживающего снаряда он все еще боролся со смертью, сопротивлялся до последнего момента.
Только после выстрела стало заметно, что его тело как-то безвольно обмякло, обвисло, хотя и не повалилось на пол. Он погиб, но оставался стоять на ногах, все еще удерживаемый на прежнем месте твердым остовом ледяного панциря.
На месте сердца зияла страшная лохматая рана. Запекшаяся кровь торчала вокруг пораженного сердца лилово-черными ошметками.
Несколько секунд спустя оттуда вырвалась тоненькая красная струйка и потекла вниз по гладкому льду.
На миг все отпрянули. Найл почувствовал, как в глазах у него побелело от ужаса. Он видел происходящее вокруг со странной замедленностью происходящего, точно зрительным образам требовалось несколько секунд, чтобы пройти путь от сетчатки глаза до осознания рассудком.
– Ты убил его! – заверещала Джинджер. Выродок! Кейс еще жил, а ты его спалил…
Она двинулась прямо на парня, испепеляя его тяжелым взглядом. Марон попятился, а потом вдруг ошеломленно взглянул на огнемет так, словно впервые увидел «веселого дракона» в своих руках.
– Я не хотел убивать… – прошептал он, обводя всех широко раскрытыми глазами. Не хотел! Кейс замерзал, ему было холодно… я только хотел ему помочь…
– Ты убил его! – страшным голосом повторила Джинджер.
– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – раздался безжизненный шелест робота, угрожающе приближающегося к ней. В случае нарушения… – Твари! – с рыданиями в голосе закричал Марон. Это все из-за вас! Ненавижу!!!
Он отшвырнул в сторону «веселого дракона», выхватил из кобуры свой бластер и ринулся вперед, причем настолько стремительно, что подкопченый робот, занятый своими монотонными предупреждениями, даже не успел среагировать. Подлетев почти вплотную, Марон резко присел на одно колено и несколько раз с ожесточением дернул скобу.
Бесшумная струя бластера с близкого расстояния поочередно впилась фиолетовым жалом в сочленения сначала одной, потом соседней «лапы», без труда срезав разрядом утолщения шарниров. В воздухе повис запах раскаленного металла, и «паука» перекосило, он накренился на сторону.
Бластер ударил без перерыва снова. На этот раз снизу вверх, – под «брюхо», и мощность разряда оказалась настолько велика, что кибер завалился на спину и упал, беспомощно размахивая поврежденными металлическими лапами, от которых поднимались спиральные струйки дыма. Теперь без посторонней помощи он не мог принять прежнее положение, но динамик продолжал безостановочно работать.
– Не двигаться, не говорить. Запрещено сходить с места, – раздались снизу однообразные угрозы, приглушенные толстым ворсом ковра. Не двигаться, не говорить…
Марон действовал со скоростью мысли, в первые секунды даже машины оказались бессильны. Но, поразив бригадира, парень больше ничего не смог предпринять.
Стволы остальных охранников молниеносно нацелились на него. Раздались угрожающие звуки шипящих «фриджеров», в воздух взвились рои снежных пчел и…
Парнишка даже не успел подняться с колен. Он только рванулся вверх и осел, попав под густые белые струи замораживающих разрядов. Как и Кейс, застывший несколькими мгновениями раньше, он сразу прилип к ковру, со склоненной головой заблестев невысокой, но широкой глыбой льда.
Еще несколько минут назад Найл с отвращением смотрел на пятерых незнакомцев, проникших в дом Торвальда Стиига, воспринимая кучку взломщиков как своих собственных врагов. Компания Каннибала передвигалась по просторному дому и словно распространяла вокруг себя полыхающую ненависть, откровенную агрессию.
Всей душой в первые мгновения Найл стоял на стороне ученого и готов был отдать все, только бы спасти его жизнь.
Но после того, как он увидел страдания людей, казненных бездушными электронными тварями, что-то в душе перевернулось.
Ментальный рефлектор, развернутый активной стороной к груди после выстрела бластера, словно оголил нервы Найла и позволил уловить пульсацию сознания каждого из незнакомцев, – огромного бритоголового негра, его подруги, не снимавшей черные очки даже в полной темноте, и смуглого кудрявого крепыша, – третьего оставшегося в живых члена команды.
Найл с изумлением обнаружил, что ментальные сигналы, исходившие от каждого из них, рождали в его душе откровенное сочувствие.
С трудом удавалось остудить кровь, быстро закипавшую в жилах от ярости.
– Джинджер!.. Питер!.. Их осталось только трое… по моей команде лупим этих тварей – бесстрастно просипел Каннибал. Так же, как Марон… сначала шарахнем по сгибам, а потом загружаем под завязку снизу, садим в брюхо… Только все вместе, одновременно…
Он говорил едва слышно, приглушенно.
Намеренно замер на месте, не делая резких движений, словно находился рядом с дикими хищниками и боялся спровоцировать их нападение.
Но сильнейшее напряжение выдавали обильные струи пота, ярко блестевшие на его угольном гладком черепе. Крупные капли свисали у него с подбородка и даже капали на кожаные лацканы куртки.
– Пять… четыре… три… два… – с ехидной улыбкой отсчитывал он, делая паузы с равными промежутками времени. Пошел!
Они рванулись в разные стороны одновременно, как брызги от капли, брякнувшейся с высоты на мраморную плиту.
В сознании Найла воедино слились крики, брань… шипение раскаленного металла и тупое лязганье… тяжелое дыхание и стоны людей… Метались молнии бластеров, раздавались хлопки замораживающих зарядов.