Стол был накрыт, вино разлито по бокалам, еда разложена по тарелкам. Кеннеди неспешно принялась за салат, а Харли и Льюис набросились на салат, курицу и феттучини в томатном соусе. Льюис ел молча, наблюдая за поединком Харли и Кеннеди. Он прерывал их трижды, но лишь для того, чтобы кое-что уточнить. Когда психолог доел все, что лежало на его тарелке, он налил себе второй бокал вина, отодвинул стул от стола и приготовился излагать свое понимание ситуации. При формировании их группы они решили, что Льюис должен иметь полный доступ ко всей информации.
Группу возглавлял Харли, но в Вашингтоне испытывали некоторые опасения из-за его ковбойского подхода. Нужно отдать должное Стэну – он понимал, что у него есть определенные слабости. Роль Льюиса не ограничивалась прополкой самых бредовых идей. Харли сказал ему когда-то: «Я не хочу слушать чушь, которую порют психоаналитики. Ты должен высказывать свое мнение, а не выдавать бесконечный поток "если"». Льюис не забыл эти слова.
– Я вижу две ошибки, – сказал он, поставив бокал на стол. – И вы оба знаете, в чем они состоят.
Кеннеди кивнула.
– Я вижу только одну, – заговорил Харли. – Она не проявила должного прилежания. А какова вторая?
– Ты считаешь, что сегодня не совершил ни единой ошибки? – спросил Льюис.
– Я не идеален, но здесь нет моей вины. – Стэн указал на Кеннеди. – Я ужасно занят – пытаюсь понять, есть ли у одного из новых парней необходимые нам качества. И не несу ответственности за дерьмо, которое она мне подбрасывает.
Льюис понял: придется смириться с тем фактом, что на Харли нужно надавить посильнее.
– У нас остается две возможности, – сказал он, откашлявшись. – Либо этот парень по-настоящему хорош, либо ты совершил ошибку. – Сделал пару глотков. – И что же имеет место на самом деле?
Харли стиснул челюсти.
– Я не совершал ошибок! – Затем он слегка смущенно добавил: – Я лишь недооценил его, вот и всё.
– Именно это и тревожит меня больше всего, – укоризненно сказал Льюис.
– Не беспокойся… такое не повторится.
– Боюсь, этого недостаточно.
Харли закурил.
– Не нужно делать из мухи слона, – небрежно сказал он.
– Чушь собачья! – Ярость Льюиса была искренней.
– Да брось ты… – сказал Стэн, пытаясь отмахнуться от доводов Льюиса.
– И не подумаю – поскольку сегодня ты все испортил, и испортил существенно.
Кеннеди откинулась назад, ее глаза были широко раскрыты; она не сумела скрыть удивления, которое вызвала у нее резкая реакция Льюиса.
– Давай не будем так остро на все реагировать, – по-прежнему небрежно произнес Харли, стараясь немного снизить накал беседы.
– Слишком остро. – Льюис подался вперед. – Я не уверен, что здесь вообще возможна слишком острая реакция, и сейчас меня больше всего беспокоит то, что ты это понимаешь, но слишком упрям, чтобы признать вслух.
– Но это еще не конец света.
Негодование Льюиса росло с каждым отрицанием Харли.
– Ты должен оставаться непогрешимым. Эти парни должны тебя бояться, испытывать отвращение, ненавидеть – но ты не можешь допустить, чтобы один из них поставил тебе фонарь под глазом. – Льюис указал на распухший глаз Стэна. – И ни при каких обстоятельствах они не должны побеждать тебя в поединках… в особенности через пять минут после того, как вошли в ворота базы.
– Он не смог меня победить, – прорычал Харли.
– Ну это спорный вопрос. Насколько я понял, он одержал победу, а ты вывернулся, нарушив правила.
– Да… жизнь несправедлива.
– Ты прекрасно знаешь, Стэн, что на данной стадии твои подопечные подобны щенкам. Ты не можешь нарушать правила, которые сам же и установил. Это дает им неправильный посыл.
Харли откинулся назад и упрямо скрестил руки на груди.
– Меня обманом втянули в эту историю.
– Я не уверен, что так и есть, но на данном этапе приму твою сторону… Но ты не должен поддаваться на обман, – продолжил Льюис после короткой паузы. – Ты должен заставлять собак бегать до тех пор, пока они не устанут так сильно, что не смогут даже стоять на ногах. Ты должен был наблюдать за каждым из них… почувствовать, на что они способны, а потом привести их в амбар и унизить, как случалось со мной и с тобой в лагере новобранцев. Да, работа деликатная, будь я проклят, и тебе это прекрасно известно. Есть причина, по которой мы все делаем именно так, а не иначе, и твое эго не должно вмешиваться в процесс принятия решений.