Хартман стал так же бледен как и Грант. Шеф пять лет не повышал голоса на своих сотрудников.
— Да, сэр, понял.
— Тогда убирайтесь отсюда. — Грант говорил размеренно, пониженным тоном и этот механический холодный голос был ужасней, чем крик.
Он сидел один, уставившись на телефон. Что пользы было теперь в его власти?
"Что мы можем сделать? То, что Шарон была обручена с этим парнем не было общеизвестно. Он отговорил их от формальной помолвки, пока это нельзя будет объявить в Национальном соборе и они не смогут устроить большой светский прием. Было что-то, что можно было сделать для них со временем, но…
Но что? Он не мог освободить паренька. Такой не станет хранить молчание в качестве цены за собственную свободу. Он возьмет Шарон в газету через пять минут после своего освобождения, а заголовки, в результате, уничтожат Липскомба, Объединенную Партию, Кодоминиум и — мир. Газетчики послушают дочь совершенно секретного начальника тайной полиции страны.
Грант выстучал код на коммуникаторе, затем другой.
— Да, мистер Грант?
— Вы одни?
— Да.
Разговор был болезненным и долгая задержка, пока сигналы достигали Луны и возвращались обратно, не делала его легче.
— Когда отбывает из Солнечной системы ближайший боевой корабль КД? Не колониальный корабль, и уж особенно не тюремный. Военный корабль.
Еще долгая пауза. Даже дольше, задержка.
— Я полагаю, что-нибудь можно будет устроить, — сказал Гранд Адмирал. — Что вам нужно?
— Мне надо… — Грант поколебался, но нельзя было терять времени. Времени не было вовсе. — Мне надо место для двоих очень важных политзаключенных. Женатой пары. Экипаж не должен знать кто они и всякий кто узнает должен оставаться вне Солнечной системы по меньшей пять лет. И я хочу, чтобы их поселили на хорошей колониальной планете, в достойном месте. На Спарте, наверное. Со Спарты никто никогда не возвращается. Можете ли вы это устроить?
Грант мог наблюдать перемены в лице Лермонтова, когда слова достигли его. Адмирал нахмурился. — Это достаточно важно. Мой брат, мистер Мартин, после объяснит все, что вам нужно знать. Заключенные будут доставлены сегодня ночью, Сергей. Пожалуйста, подготовь корабль. И… и пусть это будет не «Саратога». На ней служит мой сын и он узнает одного из заключенных. — Грант с трудом сглотнул. — На борту должен быть капеллан. Ребят надо будет обвенчать.
Лермонтов снова нахмурился, словно гадал, не сошел ли с ума Джон Грант. И все же он нуждался в Грантах, в них обоих, и разумеется Джон Грант не попросил о такой услуге, не будь она жизненно важной.
— Будет сделано, — пообещал Лермонтов.
— Спасибо, я также оценю, если ты присмотришь за тем, чтобы они получили хорошее поместье на Спарте. Им незачем знать, кто это устроил. Просто позаботься об этом и пришли мне счет.
Все было так очень даже просто. Направить агентов, арестовать Шарон и препроводить ее в разведку КД. Он не хотел бы сперва повидать ее. Министр юстиции пошлет Торри в то же место и объявит, что он сбежал. Это было не так аккуратно, как обвинить их всех на открытом суде, но это сделают, а то, что один из них сбежал от правосудия, даже поможет. Это будет признанием вины.
Что-то в нем снова и снова кричало, что это его девочка, единственный человек в мире, не боявшийся его, но Грант отказался его слушать. Он откинулся на спинку кресла и почти спокойно продиктовал приказы.
Он вынул тонкий лист из печатной машинки и его рука совершенно не дрожала, когда он подписывал его.
"Ладно, Мартин, — подумал он. — Ладно. Я выиграл время, о котором вы просили, ты и Сергей Лермонтов. Можете вы теперь чтонибудь сделать с ним?
Глава ПЯТАЯ
Десантная шлюпка отвалила от военного корабля на орбите. Когда она отошла на безопасное расстояние, включились задние двигатели и после того, как она достигла верхних слоев атмосферы планеты, на носу открылись заборные ковши. Разреженный воздух был всосан и сжат, пока температура в камере прямоточного турбореактивного двигателя не стала достаточно высокой для зажигания.
Двигатели включились с ревом пламени. Выскочили крылья, чтобы дать поддержку космоплану на сверхзвуквой скорости и он полетел через пустой океан к континенту в двух тысячах километров отсюда.